Шрифт:
Закладка:
Велисарий оставил в Равенне небольшой гарнизон, а сам ушёл в Далмацию и оттуда, из Салоны, отписал императору настоящее положение дел в Италии, просил прислать денег и ещё войско. И он стал ждать помощи от императора. Вскоре к нему прибыло войско под началом Иоанна, племянника Виталиана, и соединилось с ним. И Велисарий отправил первым делом Иоанна с флотом в Калабрию, чтобы очистить эту провинцию от остготов Тотилы, осевших небольшими гарнизонами по крепостям.
Сам же Велисарий обогнул с флотом Калабрию и Брутию и пристал к гавани Порта в устье Тибра. Там он стал ожидать прибытия войска с Иоанном. Иоанн выполнил его поручение, затем соединился с ним.
Но Тотила уже перекрыл все дороги к Риму. На Тибре он соорудил преграды, тщательно сторожил, чтобы никто не мог подвезти продовольствие в город, захватил несколько судов с хлебом из Сицилии, идущих к голодающим в Риме.
* * *
В ночь на 17 декабря 546 года исавры открыли Тотиле Азинариевы ворота. И остготские войска, внезапно проникнув в Рим, овладели городом. Бесс и весь византийский гарнизон бежали из города.
Цетег пришёл к Рустициане в её городской дом необычно возбуждённым. Это было не похоже на него.
– Исавры открыли ворота королю Тотиле! – сообщил он последние новости. – Предали всех!.. Везде и все предают!.. Боже, когда же люди одумаются! – чуть не заплакал он от этого…
Пометавшись по её дому, он стал прощаться, предупредил её, чтобы была осторожнее:
– Ходят слухи, что остготы озлоблены именно на тебя! За то, что разрушала статуи Теодориха!.. И требуют от Тотилы казнить тебя за это!..
Он ушёл от неё. А затем она узнала, что он тоже бежал из города.
С этими же слухами появилась у неё и Филинна, дальняя родственница. Передав ей сплетни и немного поболтав, она успокоила её:
– Ты не отчаивайся! Тотила не посмеет тронуть тебя!..
И она, попрощавшись, быстро убежала, так же как откуда-то внезапно прибежала.
До того как остготы Тотилы осадили Рим, Рустициана обычно возвращалась на виллу своего отца Симмаха после тяжёлого дневного труда по разрушению статуй ненавистного ей короля. И там она шла к дорогим для неё могилам отца и мужа, Боэция… Она преклоняла колени у склепа с их останками и шептала:
«Аниций, мой милый Аниций, ты будешь жить во мне, пока я жива! Но ты будешь жить и всегда, да, ты будешь жить затем в Боге!»
Так шептала она, стоя на коленях каждый вечер, чтобы не забыть самое главное: то, чего лишили в самом начале её жизни.
Сейчас же она с трудом выбралась из захваченного готами Рима на виллу, пошла с внучкой к склепу, преклонила колени, прошептала как молитву одно и то же памятное о муже. Затем её мысли перескочили на события в Риме, она задумалась.
К ней подошла её внучка, дочь её сына Боэция, тоже Рустициана.
– Бабушка, пойдём домой, – обратилась она к ней. – Тебе же надо поесть… Ты же совсем высохла…
Она, ещё юное создание, чуть не с плачем вымолвила это, глядя на бабушку.
Рустициана перевела взгляд со склепа на внучку.
– А где твой отец? – спросила она её.
– Он должен приехать сегодня… Он хотел поговорить с тобой…
Рустициана поднялась с колен, притянула к себе внучку, поцеловала её, и они вместе пошли к вилле.
К вечеру на виллу приехал не только её сын Боэций и другой сын, Симмах. Приехали они вместе с жёнами и детьми, внучками Рустицианы.
Вскоре разговор зашёл о главном.
– Тотила лишил сенатора Маворция всех владений! – сообщил Боэций. – И теперь тому ничего не остаётся как только побираться… Это же, мама, ждёт и тебя, – обратился он к матери. – И тебе надо уехать отсюда, из Рима… Хотя бы временно!..
– Я никуда не поеду! – твёрдо сказала Рустициана. – Я не смогу покинуть их! – кивнула она головой в ту сторону, где находился склеп.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
– А вот детей вы должны отправить в Византию. Под защиту императора!.. Здесь оставаться им опасно…
– Бабушка, я никуда не поеду без тебя! – со слезами вырвалось у юной Рустицианы.
Бабушка подошла к ней, обняла её.
– Надо, милая, надо, – стала она уговаривать её. – Твой отец отвезёт тебя в Неаполь и посадит там на торговое судно, идущее в Византию… Я же напишу императору, попрошу приютить тебя и твоих двоюродных сестёр!.. Император выступает гарантом охраны богатств римских аристократов. И он будет настаивать, чтобы король Тотила восстановил права аристократов на их владения здесь, в Италии!..
Её сыновья, Боэций и Симмах, согласились выполнить её поручение.
В этот вечер на вилле было грустно перед расставанием и неизвестностью, что ждёт семейства Боэция и Симмаха.
Несмотря на грустное настроение, Рустициана вечером, на закате солнца, сходила с детьми и внучками на их любимую скалу у моря, чтобы проститься с этим местом, где они были счастливы когда-то и куда всё же надеялись вернуться ещё когда-нибудь в будущем.
Вскоре Тотила всё же конфисковал у Рустицианы дом в Риме. И она поневоле вышла побираться на улицы Рима, выпрашивала хлеб, чтобы затем, как всегда, преклонить колени у дорогого для неё склепа.
* * *
Остготы выгнали их, последних жителей Рима, из домов. Затем они согнали в отдельную кучку сенаторов и их родственников, в другую же кучку – простых горожан. Да и горожан-то осталось всего сотни три-четыре. Их выгнали из домов с тощими котомками, со скудным запасом еды.
Разделив так сенаторов и горожан, остготы погнали их, как скот, к воротам города. И эта жидкая колонна покорно двинулась в неизвестность…
Рустициана и Филинна тоже покидали Рим в общей толпе. Они пошли рядом со своей повозкой, гружённой только самым необходимым на первое время, которую потащили их дворовые слуги.
«И это Рим!.. Когда-то, в пору императоров, миллионный город!» – с тоской мелькнуло у Рустицианы, когда она окинула взглядом эту жалкую кучку сенаторов и горожан…
Вот миновали они крепостные стены города, сейчас разрушенные во многих местах по приказу Тотилы.
И их колонна потащилась куда-то, куда их погнали остготы…
Филинна шла и тихо всхлипывала, оборачивалась туда, где горел её родной город, совершенно пустой.
Рустициана же крепилась как могла. Рядом с ней не было её сыновей, Боэция и Симмаха, они уехали со своими детьми в Византию, под защиту императора. И теперь она была
