— Да, я назвал его «Глазом правосудия» и буду носить. Что касается тебя… Разве не говорил вам старейшина держать язык за зубами о заговоре?

Шан вздрогнул всем телом — даже через стену и перегородку секретного тоннеля передался ему ужас посланника из Ноксоло.

— Старейшина верен мне, — продолжил Кайранджахау, — а история с Изувером придумана для проверки на вшивость.

— Но…

— Встань! И выметайся!

После затихших всхлипов и закрытой двери Главный ученый обратился к невидимому собеседнику, возможно, одному из помощников:

— Такие подданные нам не годятся.

— Я разберусь. Что будем делать с Раукком?

Многих слов Шан, как ни старался, расслышать не мог. Эклиотики осторожничали даже в личных покоях.

— Попытаюсь сместить на… собрании. Измена… личное обогащение, покрытие… Джелисткона… Если этого будет недостаточно, надавлю через Мейлу… питает слабость к любовнице… вызови ко мне… вайши и… С живого или мертвого, но я сниму скальп с венцом Кару…

Шан чуть не кашлянул. Он закрыл себе рот рукой, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— С Владетелем… а как же наследник и эта маленькая?..

— Наследник — удобный… Он нам нужен, — скрежетал Кайранджахау. — А вот девчонка… любопытна, ее… и свалить на верных Изуверу.

Флейя дернулась. Шан посмотрел в глаза сестре и встретился с безграничным ужасом и страхом. Он задержал дыхание и медленно покачал головой из стороны в сторону, призывая к спокойствию. Шан боялся, что и в его глазах сестренка прочитает такой же страх.

— Пойду навещу… преподнесу ему подарок, он любит подобные безделушки…

Дети Владетеля Гирей смотрели друг на друга и ощущали необычайное единение. Шан-то уж точно. Он впервые проникся заботой о маленькой Флейе, и робость из-за боязни быть обнаруженным постепенно растаяла.

Это чувство заполняло его, заставляя действовать.

* * *

Они вернулись в комнату Шана перед самым приходом Кайрана. Успели. Дрожащая Флейя спряталась в сундуке с пуховыми подушками, сам наследник нырнул, не раздеваясь, в кровать и натянул одеяло под подбородок.

В дверь постучали.

— Кто? — недовольно рявкнул Шан.

— Позвольте? — Кайран заглянул и постарался изобразить виноватую мину на бледном лице, но получилось неловко.

— Я бы поспал…

— Но я лишь с подарком! — Ученый бесшумно вошел. Черная ряса жутко поблескивала и теперь, когда Шан оказался в курсе заговора, ее блеск был особенно зловещ. Кайран достал прозрачный камень со скошенной гранью, будто у того откололи кусок, и протянул наследнику. — Это необычайно редкий экземпляр карга. Он совершенно безопасен.

Шан, вопреки негативному настрою, залюбовался камнем, его ясной глубиной и ровными скосами.

— Откуда он?

— Говорят, из-за океана.

— Но это же невозможно!

— Для каргов нет ничего невозможного.

— Это я так говорил, когда был маленьким. — Сердце Шана сжалось, чуя попытку манипулировать.

— Да, я помню, как ты прибегал ко мне в лабораторию. — Кайран приблизился, положил камень на комод и, сплетя пальцы, повернулся к наследнику. — Теперь передо мной мужчина… Вы хорошо себя чувствуете?

— Да… Как здоровье Владетеля?

— Он идет на поправку. Переутомление…

— С пеной изо рта? — «Молчи, — одернул себя Шан, — молчи, если хочешь жить».

— Что?

— Ничего. — наследник поежился. — Мне и правда как-то не по себе. Я, пожалуй, посплю. Распорядитесь, чтобы обед и ужин мне принесли сюда.

— Конечно, — Кайран отступил, сузив взгляд, будто пытался проникнуть в мысли отпрыска Владетеля. — Как скажете.

— За подарок спасибо, — спохватился Шан. — Вы позже о нем мне расскажите.

— Да-да, история вам понравится.

— Не сомневаюсь.

— Вы случайно не знаете, где ваша сестра? Вас видели сегодня вместе на кухне.

— Она потом куда-то исчезла. Как обычно.

— Да, — вздохнул эклиотик, удаляясь, — как обычно.

Наследник понимал, что беседа пришлась Советнику не по нраву, но поделать ничего не мог: ему хотелось поскорее избавиться от компании Кайрана и успокоить сестренку.

Неугомонные мысли, грузно толкаясь, с тяжестью заполонили голову: «Неужели папу не спасти? Как он мог упустить из виду такой заговор? Кому вообще можно доверять? Знаю…»

Шан вспомнил о Первом учителе.

* * *

В Цефлим, как оказалось, прекрасно скрывалась и настоящая мошенница: по поддельному разрешению она не раз покидала стены замка официально и заводила знакомства в городе. Эта бумажка помогла.

Переодевшись, они выехали за пределы имения Владетеля — верхом на лошадях, в сопровождении отряда охраны.

Гавань Гирей раньше называли городом мостов. Грандиозные белые коромысла, взмывающие ввысь и соединяющие один район столицы с другим, по смелой задумке архитекторов были призваны разгрузить улицы от толпы горожан и внести в облик города воздушности и величественности. Так и было. У людей, прибывших в столицу впервые, захватывало дух от горделивого вида сооружений, готовых принять и с легкостью нести божественное предназначение.

Сам город расположился на двух соседних холмах гавани и в долине между ними. Дома строили из камня и белили известняком. Низкие или в несколько этажей, построенные у океана или выдолбленные в скалистой части холмов — все были с плоскими крышами, усыпанными черными бочками, в которых от палящего солнца нагревалась вода для купания. Жители побогаче сооружали бассейны и нежились в них, потягивая Ангимарское рубиновое вино.

Мосты некогда возвышались над всем городом: имея пологие спуск и подъем, широким полотном взмывали вверх, словно желая дотянуться до самого Нари, а в зиму, когда прохладные дожди поливали ухоженные вымощенные улочки чуть ли не каждый день, таяли в густом, промозглом тумане.

Мостов было восемь, и у каждого имелось имя. Но однажды ночью, еще во времена правления династии Синок, предшествующей Гирей, во время непродолжительного и слабого землетрясения, первого на памяти жителей, большая часть моста, который они особенно любили за раскинувшиеся сады и клумбы и прозвали за то Цветущим, рухнула прямо на головы спящих.

Погибло около тысячи. Было решено разобрать мосты во избежание повторения трагедии.

И сейчас о том величии напоминают лишь оставленные самые низкие колонны да первые пролеты, торчащие то тут, то там, а еще уменьшенная копия строения, которое воссоздали внутри огромного фонтана на Центральной площади. Правда, ради эффектного вида выгнули спины белых, пересекающихся в нескольких местах, мостиков гораздо круче, чем это могло бы быть, отчего те походили на изящные шеи лебедей.