Шрифт:
Закладка:
Грон налег на колесо у опоры подъемника, и клетка медленно поползла вниз. По стенам разливался свет уходящего в черное чрево демона.
Я осмелилась перегнуться через край и понаблюдать за тварью. Вой гулко взлетал по каменной шахте, рыжее сияние сползало во мрак будущего узилища.
Слева была винтовая лестница. Я зашагала вниз, почти не веря, что подъемник выдержит, – так прогибались и скрипели деревянные опоры, словно стеная голосом всех сгинувших в этой священной обители.
Со мной шли Симус, Грон, Ида, Эрик и Виктор.
Меня вдруг настигла мысль подать руку слепой, но та прошла мимо и даже не обратила внимания. Я сконфуженно направилась следом.
Грон выкатил клетку с платформы. Демон пылал так ярко, что света и не требовалось. Посередине подвала заранее освободили место под клетку, и здесь сейчас не было ничего, кроме паутины да бочек с едой и всякой всячиной.
Ида объяснила главные защитные меры, благодаря которым чудищу не вырваться: церковь, будучи средоточием веры в могущество Владык, несет ее свет, а вера придает силы замысловатым защитным рунам на балках подъемника и стенах.
При этом возле каждой руны были искусно спрятаны мазки разных оттенков синего. Ида направилась их подкрашивать, не дав обрушить на нее вал вопросов, что крутились на уме.
Я пошла следом. Главарь Симус предварительно все осматривал и что-то втолковывал Эрику с Виктором.
Меня слабо заботило, сдержит ли подвал демона. Отнюдь не над этим я ломала голову.
– Как ты видишь?
Ида с запасом синей краски в руках уже принялась восстанавливать поблекшие синие печати на стене. Тонкие изящные пальцы ощупью выискивали их сухую грубую корку. Она вздрогнула от моего голоса за спиной и повернулась, положила емкость с кистью и встала во весь рост, с нежной улыбкой стягивая капюшон.
Я поморщилась и отвела глаза.
– Неприятно? – спросила она. – Хочешь, надену обратно?
– Да. То есть нет. – Я путалась в словах и прыгала глазами то на уродливый шрам, то мимо, будто, если смотреть прямо на него, слепая монахиня оскорбится.
Однако она ответила улыбкой.
– Почему ты так напряжена? – спросила Ида. – Из-за жалости? Считаешь, я тебе в чем-то уступаю?
Язык окаменел. Я не могла раскрыть рот, хотя понимала, что молчанием закапываю себя еще глубже. Как поспорить, что слепая мне не ровня? Вот только язык не поворачивался это сказать.
– Позволь вопрос. Тебя часто принижают только из-за того, что ты женщина?
– Это совсем другое! – завелась я и тут же прикусила язык.
Улыбку на ее изувеченном лице сменило серьезное выражение.
– Считаешь, я калека?
Теперь я осторожно выбирала слова.
– Неужели тебе не нужна помощь?
Она ласково, искренне посмеялась.
– Я живу за рубежами Бравники и зарабатываю на жизнь ловлей демонов, а ты мнишь меня немощной?
У меня вспыхнули щеки.
– Нет! Ничего подобного!
– Да будет тебе отпираться, – вновь посмеялась Ида, подступая. – Я не держу зла.
Мне стало совсем неловко. Глаза без конца бегали по сплавленной половине лица, пока не остановились на губах и носе. Куда, спрашивается, смотреть?
– Чего бы я достигла, если бы обижалась всякий раз, когда меня считают беспомощной?
Она взяла мою руку и, как с Гриттой, провела ею по бугристой поверхности рубца.
– Что ты чувствуешь? – спросила слепая.
– Кожу.
Затем она положила мою руку на свое гладкое плечо.
– А здесь?
– И здесь кожу.
Слепая отпустила меня.
– Ты человек, я человек. Ты живешь и дышишь, живу и дышу я. Помогаю братьям и сестрам добывать демонов в Пепельном лесу. Так за что же, капитан Нора, меня жалеть?
Это был выпад. Мягкий, сдержанный, но оттого не менее колкий.
– А видеть я не могу, – продолжила она. – Только чувствовать. Ощущать.
Не отворачиваясь, Ида бережно коснулась печати на стене.
– Это мое творение. Я покрыла стену краской. Мне здесь все знакомо, ведь я уже была в этой церкви и чувствую потоки магии, ауру всего сущего. Пусть не вижу, как ты, но мир можно воспринимать и без глаз.
Монахиня домазала последнюю выцветшую печать и пояснила, в чем заключается их смысл.
У синей краски множество применений. Ею умиротворяют мятежную душу, она успокаивает и расслабляет, но, помимо всего, синий цвет олицетворяет воду и лед. Сейчас синие печати нужны, чтобы заточить демона за преградой льда и мороза – такой, какой ее сотворила Ида, вложив частичку себя.
Маленькие заледенелые руны виднелись и на прутьях решетки, из-за чего вся железная клетка искрилась и поблескивала нетающим инеем, а деревянным частям и основанию придавали прочности бурые мазки.
Мы подошли к остальным. Симус тем временем завершал наставление так: если клетка подведет прямо здесь, руны в подвале и церкви сдержат демона, а вот если пострадают и руны и некому будет совладать с бестией, останется только бежать со всех ног и молиться, чтобы смерть обошла стороной.
Слегка успокаивало лишь то, что поодиночке демоны редко чинят разгром и чаще стараются в бестелесном обличье сразу возвратиться в свое царство, чтобы вновь не угодить в клетку.
Я обуздала бурлящую тревогу и коротко кивнула – как и Эрик с Виктором.
* * *
Душный летний день клонился к закату. Око Верховного Владыки сползало к зубцам гор на западе. Мой отряд еще не закончил ремонтировать, врачевать и кормить.
Стоны и вопли умирающих слились где-то вдали в нестройный противный хор. Ида без единого намека с моей стороны подошла к Симусу и протянула ему руку. Они вполголоса переговорили, а следом главарь покосился на меня.
– Ида хочет помочь в лазарете, так что мы еще немного побудем.
Я слегка поклонилась.
– Спасибо. Я уже и не знала, как попросить.
– Ах, прогадал! – с улыбкой воскликнул он. – Надо было дождаться и потребовать доплаты.
Я тоже улыбнулась.
– Еда и ночлег среди моих солдат вас устроят?
– Не откажемся, – кивнул Симус.
Идущая мимо Стойя с куриной ножкой в зубах, как видно, уловила конец разговора и приобняла главаря за плечо.
– Вот Рафику счастье! – И посмотрела прямо на меня.
Намек не мог не позабавить.
Я развернулась, и на глаза попался шагающий куда-то Эрик. До меня вдруг дошло, что случая поговорить по-человечески так и не представилось. Я частенько ловила на себе его испепеляющий взгляд, но он ни разу не
