Шрифт:
Закладка:
Когда Гарри добрался до молочной фермы, там уже трудилось несколько стажеров. Он сразу приступил к делу: привел со двора одну из коров, ожидавших дойки, сел на табурет, подышал на ладони, чтобы их согреть, и начал сцеживать молоко в большое серебристое ведро, подставленное под коровье вымя. Утренние дойки ему даже нравились, хотя почти все мальчишки досадовали на эту работу. Ранний час, лютый холод – он понимал все их жалобы. Но ему нравилось подниматься в утренней мгле, а потом любоваться на солнце, которое плыло вверх, отбрасывая на землю розоватые зазубренные лучи. И коров, этих великанш с кроткими глазами, Гарри очень любил. Они всегда с нетерпением ждали его, мычали в полумраке, поторапливая. Но больше всего ему нравилась уединенная монотонность дойки.
Он ритмично подергивал за соски и удовлетворенно наблюдал за тем, как пенистое жирное молоко потихоньку набирается в ведро. Это время можно было провести наедине с собой, поразмышлять, обдумать трудности, с которыми пришлось столкнуться. И сегодняшнее утро не стало исключением. До школьного выпускного оставалось всего ничего. Мало того, Форрест разрешил Гарри просидеть на школьной скамье куда дольше других ребят. Он настолько хорошо показал себя в старшей школе Оринджа, что ее директор попросил Форреста дать юноше возможность завершить обучение. Тот не был в восторге от такой перспективы, но школьный директор подчеркнул, что успехи Гарри в учебе пойдут на пользу репутации Фэйрбриджа, и тут уж Форрест не смог отказать.
Гарри отпустил корову и взялся за следующую. До завтрака он успевал подоить пять животных, но сегодня на очереди были только три.
Почти все ребята, работавшие вместе с ним, ушли из школы в пятнадцать и стали стажерами. Они проводили на ферме дни напролет: работали в доильне, на бойне, в полях. Выходных у них не было, не то что у ребят помладше; даже несколько свободных часов урвать было трудно. А по завершении стажировки их отправляли на какую-нибудь ферму, где они продолжали трудиться на ее владельца. И всё, прощай, Молонг. Из-за этого Гарри им даже завидовал. Он жалел, что из-за школы не сможет уехать из Фэйрбриджа пораньше. Если бы не учеба, только его бы тут и видели. Может, он смог бы уже заработать приличную сумму и вернуться в Англию. Он надеялся, что однажды найдет мамину могилу, возложит к ней цветы, прочтет молитву. Сделает то, чего не мог прежде. А еще можно поискать маминых родственников, если кто-то из них жив. Эта мечта придавала ему сил двигаться вперед.
– Ну что, управился? – нетерпеливо спросил Макс, прислонившись к ограде. В его глазах, как и всегда, плясали лукавые огоньки.
Долговязый и нескладный, он был даже выше Гарри. Над верхней губой у него уже пробивался нелепый клочковатый пушок. Он тоже проходил стажировку, и эта работа сделала его еще стройнее и гибче.
– Ага, я закончил. – Гарри отпустил корову и похлопал ее по крупу. Та поспешила к открытой калитке, за которой зеленело пастбище. Там она будет пастись до вечера.
– Вот и славно, а то я умираю с голоду. Пошли.
Тут подоспел и гонг на завтрак. Туман над деревней уже стал рассеиваться, но еще стелился над лугами. Солнце источало бледный свет, который почти не рассеивал тьмы. Гарри и Макс шли по деревенским улицам, а из корпусов общежития то и дело выскакивали другие ребятишки и бежали по ступенькам веранд вниз, тоже спеша в Наффилд-Холл, чтобы хоть на часик-другой заморить червячка.
И Гарри, и Макс несли по два ведра с молоком. В столовой они протиснулись в кухню и оставили свою ношу на скамейке. Там друзья застали Мэри. Ее улыбка мгновенно рассеяла остатки холода, мучившего Гарри все утро.
– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Я вам молока принес.
– Спасибо. Надо его погреть, добавить какао и сахара – вот будет вкуснотища!
Гарри хотелось еще что-нибудь сказать, но слова не шли в голову. Такое с ним часто случалось в последнее время, когда он оказывался рядом с Мэри. Гарри не на шутку расстраивался: еще бы, они ведь уже столько дружат! Так почему теперь при ней он себя чувствует так, будто язык проглотил, а из головы мигом улетучиваются все слова?
Не сумев продолжить беседу, он попятился и вышел с кухни, едва не сбив Макса с ног.
– Куда это ты спешишь?
– За стол.
– Вот слоняра, а! – Макс запрыгал на одной ноге, схватившись за отдавленную.
– Да ладно тебе.
Макс пошел за другом к столу, посмеиваясь.
– Просто признайся: ты в нее втюрился, а ей на тебя плевать!
Гарри тяжело опустился на скамейку, положил локти на стол, закрыл лицо ладонями.
– Замолчи уже.
– Что, правда глаза колет?
– Сейчас тебе мой кулак что-нибудь расколет – челюсть, например, – прошипел парень.
Макс опустился рядом, улыбаясь до ушей.
– Только попробуй. Я на полголовы выше тебя, не забывай.
Гарри закатил глаза. Макс вечно об этом напоминал с тех пор, когда превратился из худенького коротышки в рослого парня и стал выше Гарри и почти всех ребят на ферме. Впрочем, пускай хвастается, думал Гарри. Он даже радовался за друга. Рост прибавил пареньку уверенности в себе, а если учесть, сколько всего ему пришлось пережить, это было совсем не лишним.
Гарри проглотил тост с джемом, даже не почувствовав вкуса. Все его мысли были о Мэри. О ее белокурых локонах, выбившихся из-под шапочки, о пухлых розовых губах… и о том, что до окончания учебы осталось совсем мало времени и он вот-вот перейдет в стажеры. Форрест дал ему еще две недели, а потом из школы придется уйти, сказал директор. Как его переубедить, Гарри не понимал. А все потому, что Макс вот-вот должен был уехать на другую ферму, и Гарри поручили занять его место. Учитывая, что Форрест сам же разрешил ему остаться в школе на два лишних года, совсем неразумно бросать учебу за считаные месяцы до выпускного. За годы жизни на ферме Гарри успел проникнуться к директору невольным уважением и твердо усвоил, что с Форрестом бессмысленно заводить споры, если он что-то решил.
– Можно я у тебя яйцо возьму? – с набитым ртом спросил Макс.
– Нельзя, – отрезал Гарри, сдвинув брови, и загородил свою тарелку рукой. – Свое ешь.
– Да я же тут загнусь скоро! Желудок совсем ссохся.
