Через несколько времени рабочие наткнулись на угол какого-то здания… от угла легко нашли и вход!..

Огромные каменные изваяния, в сидячем положении, своими мертвыми каменными лицами ясно говорили, что таинственный храм наконец найден.

С большими усилиями отрыли и наконец открыли тяжелую дверь… Мечта стольких лет наконец стала действительностью… Рогатая голова богини Гатор[123] в царском венце смотрела каменными глазами на дерзких посетителей.

Вера и сам дядя Фра долго стояли как завороженные. Они точно не смели переступить порога святилища, не смели нарушить вековой покой храма.

…

Обещанием хорошей платы дядя Фра ускорил ход работ: песчаный покров мало-помалу исчезал.

Храм оказался очень небольшим и задней стороною, по-видимому, упирался в гранитную скалу. Как обыкновенно старинные египетские храмы, он окружен был внутренним двором с колоннадами и крытыми галереями.

Все это было сильно запущено, разрушено. Но зато сам храм сохранился отлично.

Все стены и прямые четырехугольные колонны, сплошь покрытые живописью и иероглифами, стояли крепко. Яркие краски сохранили свой блеск, только позолота несколько потемнела; но это не портило впечатления, а, напротив, придавало всему какую-то особенную красоту и таинственность. Главной темой рисунков были похоронные обряды.

Здесь – особая каста отверженных приготовляла тела к погребению: пропитывала их натром[124], завертывала в тонкие ткани и украшала разрисованными лицами. Готовую мумию клали в роскошно раскрашенный гроб.

Дальше – по Нилу плыла лодка, направляясь к Городу мертвых[125]. Она увозила усопшего, окруженного родными, плакальщицами и всеми принадлежностями погребения.

Там – подземные боги принимали умершего. Горус[126] с головой кобчика взвешивал на весах его добрые и злые дела, а Тот с головою шакала[127] их записывал.

Ниже – неумирающая душа в образе Ку[128] выходила из могилы, бледная и светящаяся.

Кроме статуи богини Гатор, других статуй в храме не было.

Гатор была величественна.

Могучая женщина в сидячем положении. Руки, согнутые под прямым углом, лежат на коленях, ноги крепко упираются в пьедестал. На плечах рогатая голова коровы, но увенчанная царским венцом. Вся статуя высечена из одного куска темно-красного порфира. У ног ее – цветок лотоса с новорожденным ребенком Осирисом-Горусом[129], как эмблема возрождения жизни.

Огромный пьедестал, составленный из нескольких кусков серого гранита, богато покрыт горельефами. Тут сплелись в художественном сочетании голова слона с поднятым хоботом, острый клюв ибиса, тонкое тело змеи и рогатая голова Аписа[130]. С правой стороны торчит плоская морда крокодила, далеко выдаваясь вперед[131].

С левой стороны между украшениями можно различить незаметные ступени, по которым поднималась на пьедестал главная жрица храма. Там, у ног богини, она сидела на небольшом возвышении, на виду всего народа принимая поклонение, и оттуда же благословляла простых смертных.

Теперь дядя Фра и Вера окончательно переселились на раскопки, и только с трудом можно было вызвать их ко времени обеда.

Старик усердно описывал и зарисовывал внутренность храма, а Вера, забравшись на пьедестал богини, садилась у ее ног на место великой жрицы и уносилась мечтами далеко за пределы действительности.

На мои вопросы она улыбалась и постоянно отвечала, что очень счастлива.

Я тоже много рисовал, помогая дяде Фра. Хотя частенько краски сохли у меня на палитре, а я не мог оторвать глаз от милого лица жены.

Благодаря полумраку храма, фантастичности всей обстановки, лицо Веры, и так полное жизни, как-то одухотворялось, светлело, и я только сожалел, что не могу поймать ее взгляда, так как глаза всегда были устремлены через вход далеко в пустыню.

Найдя храм, дядя Фра, да и мы все, были уверены, что скоро откроют и вход в подземелье.

Но оказалось, это не так просто. Входа не находили.

Как ни старательно изучал дядя Фра надписи и стенную живопись, как ни внимательно он осматривал буквально каждый вершок[132] на полу и на стенах – он не мог наткнуться и указать на скрытую дверь.

Попытки найти вход снаружи храма также не привели ни к чему и остались тщетными.

Тогда Вера и дядя Фра вновь принялись за свою карту-папирус. Только теперь, разбирая какое-либо место, старик поглядывал на свою помощницу, точно от нее ожидая указаний.

И снова я услыхал:

«… И повелел великий фараон, сын солнца…»

«… В час заката, когда пресветлый Ра отвращает лицо свое от земли и погружается в царство мрака и смерти…»

«… Только одна она, великая и славная служительница могучей божественной Гатор, могла смотреть в очи уходящего светлоликого бога, победившего тьму…»

«… Смертный раб не смел смотреть на божественное лицо жрицы…»

«… И приняла грозная богиня жертву, и наклонилась голова, и открылась дверь смерти. Тогда раздались звуки струн, ароматы благословенной страны Пунт[133] наполнили воздух…»

«… И вошла она…» и так далее.

Подходил конец моего отпуска, и я стал звать Веру домой. Она, против всякого ожидания, сразу согласилась.

Зная, что лучше ковать железо, пока горячо, я тотчас же отправился с Верой в храм, где дядя Фра бродил вдоль стен, бормоча что-то себе под нос.

«Вот, дядя Фра, мы пришли с Верой поблагодарить вас за все и сказать, что на этих днях хотим отправиться в обратный путь», – начал я.

«Как! Уехать? А подземелье, а гробницы?» – спросил удивленно старик.

«Что же делать, мне пора на службу».

«Верочка, да что же это? Да как же это?» – обратился он к Вере.

Вера стояла с правой стороны пьедестала богини, положив руку на выдающуюся голову крокодила.

«Верочка, да скажи ты ему, что тебе нельзя уехать, что ты нужна мне!» – говорил, чуть не плача, растерявшийся старик.

С замиранием сердца я ждал ответа Веры. Она стояла бледная, молчаливая, крепко опираясь рукою о камень.

Вдруг голова крокодила, на которую опиралась Вера, качнулась, что-то зловеще зашипело, и огромный камень – первый от пьедестала богини – тихо повернулся, открыв темный вход в подземелье. Нас обдало сухим спертым воздухом. Вера без стона, без крика опустилась на пол. Мы бросились к ней: она была в обмороке.

…

Павел Иванович замолчал и, казалось, забыл окружающее.

Глава VI

– Прошло три дня, – начал он снова однозвучным вялым тоном. – Вера лежала бледная и молчаливая. Следуя твоему совету, мы ее ни о чем не спрашивали.

Дядя Фра как помог мне перенести бесчувственную Веру из храма в палатку, так почти и не отходил от постели больной. Он только сбегал закрыть случайно найденный вход в подземелье.

Мы ни минуты не сомневались, что вход