Да? — осторожно спрашивает у меня Тим.

Я сразу же быстро киваю, а вот нервничаю ещё сильнее.

— Вали уже, — цокает Пахом. — Сейчас жеребьёвка идёт.

— Тим! — восклицаю я, даже не успев ни о чём подумать.

Просто подскакиваю с дивана, когда вижу, как он перекидывает через плечо свою сумку и собирается уйти. И Тимур тормозит. Удивлённо ведёт бровями, когда сталкивается с моим растерянным взглядом. А он именно растерянный. Я ведь что-то должна сейчас сказать человеку, что застыл в паре метров от меня. Только что сказать — не знаю. Можно ляпнуть что-нибудь вроде «будь осторожен», но это так банально. Поэтому у меня просто щемит в груди.

Тим вдруг расплывается в улыбке. Мне кажется, он всё понимает...

— Конопатый нос свой только не высовывай, — произносит Тимур с наигранной строгостью, а у самого появляется блеск в глазах.

— Не буду, — отвечаю вполголоса, краснея до кончиков волос.

Горин исчезает из каморки с усмешкой на губах. А я остаюсь стоять у кушетки, нервно оттягивая манжеты своей толстовки.

— Не ссы. Отмахается твой Тимурчик, — бросает мне Пахом и уходит вслед за Тимом, громко хлопнув дверью.

— Он не мой, — шепчу я, а сердце в груди уже сходит с ума.

Я остаюсь одна в каморке. Опять присаживаюсь на старый диван и так и сижу на нём, продолжая нервно теребить край рукава толстовки. Тереблю и жду.

Только не знаю чего. Может, того самого момента, когда наконец пойму, что я сбежала из дома? Ночью. С Тимуром. На бои.

Медленное, но полное понимание этого накатывает холодной волной через пару минут моего одиночества в комнатушке у Пахома.

Я. Сбежала. Из дома. С Тимуром. На бои.

И в глубине живота уже сжимается страх и леденящее душу осознание моего поступка. Но прочувствовать его до конца не успеваю. Тяжёлый гул ударяет в стены каморки.

Я тут же встаю с дивана. Испуганно смотрю на железное полотно двери, за которой слышится гудение голосов.

Неужели всё уже началось?

На слабых ногах подхожу к двери и толкаю её. А по ушам сразу же бьёт громкий шум. Я будто попадаю в дежавю: дикий ор голосов, тёмный тесный коридорчик с чёрными стенами, в одной из которых я вижу узкую полоску света. Всё как в самый первый раз, когда я очутилась здесь несколько недель назад.

Но тогда мне было невероятно страшно, а сейчас… Хотя нет. Сейчас мне тоже страшно, только это другой страх. Не животный и парализующий, а страх, от которого щекочет где-то в животе. Страх, который не означает опасность, а тот, что пробуждает во мне лишь интерес.

Я делаю осторожный шаг к той самой щели в стене. Заглядываю в неё — и опять дежавю.

Там толпа, скандирующая что-то наперебой. Всё внимание её обращено к круглой площадке. Над ней так же висят несколько огромных софитов, а сам ринг по-прежнему огорожен железной сеткой. И на нём всё так же двое парней: раздетых по пояс, босых, в шортах и в перчатках, защищающих только кисти рук.

Но в этот раз ни у одного из них нет татуировок. Оба словно чем-то вымазаны. На их коже видны какие-то грязные разводы. Это два совершенно незнакомых мне парня, отчаянно бросающихся друг на друга с кулаками.

И каждый удар одного или другого толпа вокруг встречает одобрительным гулом.

Я вдруг понимаю: тёмные разводы на их руках и телах — это не грязь. Это кровь. Потому что вижу, как парень, получивший удар в челюсть, просто выплёвывает из себя тёмно-красные сгустки прямо на пол.

И секунды не проходит, как спазм тошноты скручивает живот и подталкивает вверх всё то, что было съедено мной на ужин. Я резко зажмуриваюсь и отшатываюсь от щели в стене, подперев её спиной. Пытаюсь удержать содержимое желудка в себе.

Кажется, решив приехать сюда и посмотреть на бои, я себя переоценила.

— Ты снова собираешься в обморок? — слышу где-то рядом голос Пахома.

Отрицательно машу головой. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, пока тошнота не успокаивается. Никаких обмороков! Только не сейчас!

— Всё нормально, — хриплю я, открывая глаза.

Пахом стоит напротив. Зажав в зубах сигарету, прикуривает её и выпускает клубы дыма через ноздри. Я морщусь, а амбал цокает, продолжая держать сигарету губами:

— Ну-ну. Тим следующий. Смотри не отключись.

И, перед тем как исчезнуть в глубине тускло освещённого коридора, он кидает на меня взгляд полный издёвки.

А мне вдруг очень хочется домой. Вот прямо сейчас сбежать отсюда подальше. Скорее оказаться под тёплым одеялом с учебником английского. И почему я сначала делаю и только потом думаю?

Но деваться мне некуда. За моей спиной холодная шершавая стена и толпа, которой точно по нраву кровь и жестокость. А я здесь лишь из-за Тимура и навязчивого желания всё чаще и больше с ним видеться.

Громкие хлопки и рёв чужих голосов неожиданно становятся невыносимыми. Такими, что уши закладывает.

Кажется, там, за стеной, происходит что-то, что заставляет толпу вести себя ещё агрессивнее. Нервно перевожу дыхание: там или кто-то кого-то убил, или на ринге сменились действующие лица.

Подпираю затылком стену. Мечусь между желанием не видеть всю эту жестокость и видеть Тима в драке. Но делаю ещё один резкий вдох, а на выдохе я снова поворачиваюсь к щели между стыками стен.

Глаза словно знают, куда нужно смотреть. Взгляд не скользит по толпе, а сразу фокусируется на ринге.

Мне требуется всего секунда, чтобы сердце перестало биться, потому что я вижу широкую спину с татуировкой в виде стрелы на ней. Тимур уже за железной сеткой. В чёрных спортивных шортах, босой, кисти его рук перемотаны чёрными бинтами.

Тим ведёт плечами, и они становятся будто в разы шире, внушительнее. А потом он разминается, делая несколько прыжков на месте. И за одно мгновение его напряжённое тело замирает в боксёрской стойке напротив другого парня, тоже босого, в чёрных шортах, но с красными бинтами на запястьях.

Я не успеваю моргнуть, как противник Тима делает резкий выпад и замахивается рукой. Слышу собственный испуганный возглас, готовая увидеть, как Горин получит удар, но… Он уворачивается. Юрким движением ныряет за спину парня с красными бинтами. В этот момент я вижу лицо Тимура. Напряжённое. С крепко стиснутыми челюстями. А взгляд стеклянный.

Тимур смотрит лишь на своего противника. Вокруг стоит шум, кто-то из толпы