Шрифт:
Закладка:
– Ты ненавидишь меня, я знаю, – сказал мужчина, без тени сомнения в голосе.
– Пять баллов за проницательность. – Адреналин сегодняшнего дня все еще бурлил в теле. – Она любила тебя, даже когда медленно угасала в хосписе. Понятия не имею почему.
Грустная улыбка тронула сухие поджатые губы, он немного выпрямился, упираясь ладонями в колени.
– Я тоже ее любил…
– Не продолжай! – отрезала я, подняв руку в останавливающем жесте. – Ты даже не пытался. А она заслуживала кого-то, кто был бы с ней до самого конца. Мы обе заслуживали… – На последних словах мой голос сорвался, и слезы потекли по щекам, я зло смахнула их, прикусив внутреннюю сторону щеки.
– Ты не понимаешь, малышка, у меня слишком много врагов, и даже когда я вышел из игры, они не перестали пытаться добраться до тебя.
– Нет! – выкрикнула, тыча указательным пальцем ему в лицо. Медсестра, дежурящая на посту, выглянула со своего места, и я сбавила тон, шипя: – Это ты ни черта не понимаешь! Я искала тебя несколько лет! И нашла пьяную подделку в трейлерном парке, которая все равно оказалась лучше, чем бессердечный человек, которому было наплевать.
– Если бы мне было плевать, я бы не сделал все возможное, чтобы защитить тебя, – шумно выдохнул Роддс, качая головой.
– Ты сделал недостаточно. Не думай, что это сцена счастливого воссоединения. Ты трус и лжец, и я не желаю знать тебя. Единственное, за что я тебе благодарна, – это за то, что доставил Джоша в больницу. Но мы никогда не станем семьей, даже, черт возьми, не пытайся!
Он медленно, словно через силу поднялся, и тут я заметила, что штанина на его правой ноге болтается, начиная от колена, а из-под задравшейся ткани торчит железный протез. Как он вообще дотащил тело Джоша на одной здоровой ноге? Не важно. Я скрестила руки на груди, создавая между нами слабое подобие барьера.
– Я никогда не перестану пытаться, моя девочка. Ты можешь ненавидеть меня, не соглашаться с моим пониманием мира, отталкивать, но все это не изменит факта, что я – твой отец, а ты – моя дочь. И если бы я мог вернуться назад, то все равно не стал бы менять ничего из того, что сделал. Были и другие дети, которые нуждались в моей помощи. – Он перевел взгляд на Уэйда, сидящего на том же месте, что и раньше, пристально следящего за нашим разговором издалека и словно готового броситься на помощь по первому зову. – Оставшись с вами, я бы только все испортил, некоторые люди просто не созданы для того, чтобы быть примерными родителями. Ты права, я не пытался, потому что был твердо уверен в своем провале и хотел уберечь вас от этой стороны мира. Но им я отдал все, что у меня было. – Он указал на Уэйда. – Если я достаточно хорошо воспитал Джоша, он сделает тебя очень счастливой. – Роддс отступил назад, собираясь уйти, а потом остановился. – Знаешь, он всегда тебя любил, с первой секунды.
Больше ничего не сказав, он кивнул Уэйду и, прихрамывая, пошел в сторону выхода. Я смотрела на его удаляющуюся спину и представляла, каким бы он был отцом, если бы вытащил предрассудки из своего черствого разума. Несбывшиеся детские мечты разрывали мое сердце, заставляя оплакивать его уход. Еще хуже было то, что где-то на подкорке сознания я отдаленно понимала причины такого поступка. Он спас ребят в детстве и помог нам с Джошем выбраться из западни, это знание делало мою ненависть не такой бесформенной, потихоньку сжимая ее до меньших размеров.
Дверь за полковником закрылась, и я прижалась спиной к стене, глядя на люминесцентную лампу под потолком. Мне всегда было тяжело смотреть на свет, потому что зрение монохроматиков устроено таким образом, что глаза слишком быстро начинают болеть и уставать даже от неяркого освещения. Сейчас же мне хотелось, чтобы чертова световая волна выжгла мою сетчатку, стерев с нее образы Джоша, угасающего на моих руках.
Двойная распашная дверь, ведущая в реанимационное отделение, открылась, и женщина, которая ранее представилась врачом, а после слушала мою спутанную болтовню и мольбы, пока тело Джоша грузили на каталку, вышла в коридор, стягивая маску с вспотевшего лица. Я бросилась к ней, опираясь о стену, потому что боялась услышать слова, после которых ноги откажут и я рухну прямо здесь, на кафельный пол, натертый хлорным раствором до зеркального блеска.
Уэйд поднялся, тоже подходя ближе к врачу и молча глядя на нее в ожидании ответа на незаданный вопрос.
– Нам удалось провести гемосорбцию и вывести почти весь токсикант из организма пострадавшего, но некоторая его часть, к сожалению, уже вызвала поражение тканей. Мы также провели токсикологическую экспертизу введенного препарата, и на ее основании назначили лечение антидотами, сделали переливание. Сейчас больной находится на оксигенотерапии, его легкие пока повреждены сильнее всего. Мы не можем с точностью сказать, сколько он пробудет без сознания, ближайшие сутки самые тяжелые, пожалуйста, наберитесь терпения.
– Я ни хрена не понял, он выживет? – спросил Уэйд, уставившись на врача.
– Все будет зависеть от него самого. Могу сказать одно: вы очень вовремя доставили мистера Холла сюда.
– Его можно увидеть? – судорожно вздохнув, спросила я с надеждой.
– К посещению допускаются только близкие родственники, сейчас его переводят в отдельную палату при реанимации.
– Она его невеста. – Уэйд сгреб меня в охапку, двигая к двери, а потом бесцеремонным движением подтолкнул туда же и врача. – Иди, Вайолет, я позвоню Линку. – Все это время его глаза бешено блуждали по коридору, а руки заметно дрожали, словно он собирался вот-вот выйти из себя и пытался убрать нас на безопасное расстояние. Я впервые видела Уэйда таким… нервным.
Через десять минут ожидания я вошла в затемненную палату, где на широкой кровати в окружении мониторов лежал Джош. Его лицо было бледным, и мой самоконтроль, который и без того почти отсутствовал, дал трещину. Я пронеслась через пространство, разделяющее нас, и принялась кричать.
– Как ты мог? Как ты мог так поступить
