Шрифт:
Закладка:
— Поэт! — восхитилась старая леди, чуть вымученно улыбнувшись.
— Позёр и бабник, — пробурчала под нос Лэти, а вслух добавила: — Я тоже буду рада, если ты присоединишься. Мудрый дедушка у нас есть. Один на всех. А вот мудрой бабушки явно не хватает. Потому что наш дедушка тоже… манипулятор. А вы с девчонками к нам переберётесь? Вместе как-то веселей.
— Ну, это уж, как они промеж себя решат, — не стала разбрасываться авансами Драгомия. — Вы ж девчонки такие: чуть что не по вам, так сразу бунтовать. А я старовата для бунтов. Мне уже в самый раз пора пожить на покое. Покоя мне лишь и не хватало. Всего остального полны закрома. Да и в вашем поселении тоже немало добра.
Крысёнок, что сбежал от неё, вылез из-под камушка, тревожно приподнял головку и впился взглядом в Драгомию. Малыши чувствуют настроение, как градусник температуру.
— И за столько времени тут ничего не разграбили? — уточнил Радгар вроде как извиняющимся тоном погорячившегося перед бабушкой сопляка.
— В долинах и ущельях Утробы, — улыбнулась та, — вы встретите ни один старый человечий скелет. Есть и не слишком старые, которые я видела ещё бегающими. А есть и совсем свежие, — пристально глянула она на манипулятора.
Дон машинально прихмурился, выслушав доклад «ищейки» о наглых любопытных кошаках, что ползли к ним промеж камушков и прочего мусора. Велел наподдать им, чтоб не повадно было, но не калечить. С удовольствием прослушал панический кошачий рёв неподалёку — Гнер сообразил, что происходит и злорадно ухмыльнулся. А затем выдвинул догадку, которая Дону в голову не приходила:
— Покойный нар Черногорья пытался добраться до богатств Утробы?
— Я предупреждала его, чтобы он не злил моих девочек, — вздохнула старуха.
— Так поэтому в Черногорье полезли кабаны? — заметно приобалдел Радгар.
— Даже у таких поганок, как щупы, ни с того ни с сего желчь не взыграет, — ядовито заметила Драгомия. — Мы, конечно, благородством не богаты. Но и в безголовые кровопийцы нас записывать не стоит. Ваш хвалёный нар не был хорошим или плохим. Он был подлинным наром. А это во все времена означало одно и тоже: за своих горой, на чужих войной. Справедливости ради, не стану скрывать, что и мои девки в этой истории опростоволосились, почём зря. Пытались дуры стоеросовые задружиться со свердами, что стали всё чаще прощупывать границы Утробы.
— А можно об этом поподробней? — попросил Гнер.
— Можно. Хотя особо тут развозить нечего. Всё, как всегда: есть заповедная земля, о которой чего только не плетут. Значит, на той земле тебя обязательно дожидаются несметные сокровища.
— И коли ты не слабак, так пойди да возьми их, покуда тебя не обскакали другие «не слабаки», — презрительно продолжил Радгар. — А ещё лучше всем заинтересованным слабакам сбиться в банду и вперёд.
— К сожалению, всё так, — скользнула по лицу Драгомии не менее презрительная тень. — Потому как размеры богатств любой заповедной земли растут с каждым новым пересказом старой заезженной сказки. Поначалу-то мы отправляли к свердским «не слабакам» кабанов да мрачников. С шайками те справлялись, но охоту к нам таскаться отбить не смогли. Человек же как рассуждает: зверь, как тот не страшен, всего лишь зверь. А значит, и на него найдётся ловушка. И раз предшественников на пути к богатству сожрали, так не в тварях Утробы дело. Те слабаки слишком много о себе понимали. Так что нам это надоело до оскомины, и пришлось самим взяться за дело.
— И пошла гулять по свету страшилка о злых духах Черногорской Утробы, — насмешливо констатировала Лэти. — Дед прав: невидимая смерть ужасней самой кровавой резни, учинённой на глазах. И что, сверды перестали к вам шастать?
— И да, и нет, — как-то грустно призналась Драгомия. — Грабители-то к нам дорогу забыли. Мы им такое представление устроили — вовек не позабудут. Может, именно тогда моя дочь и свихнулась окончательно. Если всю жизнь обретаться под крылом смерти, да иметь силу убить любого…
Плечи старой леди опали. Она уставилась туманным взором в это их непонятное «никуда», где щупы периодически пасутся. Собеседники не торопили её вернуться. В конце концов, манипулятору видней, как строить беседу. У него ж всё идёт в зачёт всеобъемлющего опыта, а не просто «скуку развеять». В частности, ему необходимо на деле убедиться, с какой лёгкостью придавленные жизнью щупы съезжают с катушек. И убедиться, не будучи сторонним наблюдателем, а сидя с ними в одной лодке.
— От грабителей мы избавились, — внезапно продолжила Драгомия абсолютно спокойным голосом. — Но приманили ходоков иного сорта, — она умолкла, как бы приглашая слушателей шевельнуть мозгой.
— Идейных мракобесов или суеверных простачков? — осведомился Дон.
— И тех и других, — уважительно глянул на него щуп, мудрость которого трудно даже представить. — Однако теперь с ними меньше проблем. Нынче эти горы штурмуют так редко, что наша нечисть уже и не пасётся в тех местах, где можно к нам пролезть. Там теперь для них мало добычи.
— И чего эти страстотерпцы от вас хотят? — поинтересовался Радгар.
— Того же, что и грабители, — удивилась старая леди. — Богатства. Это вообще дело занятное. Да и полезное. Что, не понял, разумник? — стрельнула она в манипулятора озорным взглядом. — Неужто никогда не слыхали о капищах около Утробы? Их смастерили просители и в Рунии, и в Сверде. Там, на востоке, — указала она рукой, — у самой последней нашей стены рунийцы устроили небольшую… то ли молельню, то ли просильню. Слыхали? Даже священники на неё не покушаются — страшатся рассориться со своей паствой. Так вот туда мои внучки прогуливаются попеременно раз в месяц. Иной раз их туда силой гнать приходится. Потому что надо: пускай натаскивают себя на понимание, терпимость да милосердие, — абсолютно серьёзно без тени иронии заявила Драгомия. — Крайне полезная наука для молодых щупов, что не желают идти по стопам родительниц прямиком в безумие.
— Я, конечно, слыхал о капищах у Черногорской Утробы, — что-то припоминал Радгар, хмуря в напряжении брови. — И даже байки о том, как Утроба награждала посителей. Но кто же в здравом уме поверит во всю эту чушь?
— И выслушивала, и награждала, — подтвердила старуха. — Мои девки не ленились: проникали в эту их молельню и терпеливо изучали каждую жалобу или просьбу. Если, скажем, речь шла о костлявой
