постепенно перешел почти в южный. Льдины совсем сомкнулись, и когда пришло время продолжать путь, мы убедились, что исчезли все каналы и даже самые маленькие полыньи. Не оставалось ничего другого, как только ждать. В нашем положении изменилось только то, что теперь мы снова стали вместе со всей льдиной игрушкой ветра, который мог нас забросить, куда ему вздумается.

Из-под килей шлюпок были удалены лыжи. Они растрескались и в настоящее время были уже менее нужны, чем нарты. Свою службу лыжи сослужили[179], а в воде они только тормозили ход. Поэтому решено было использовать разбитые лыжи для костра. Ярко разгорелось пламя, пожирая доски. Снег кругом растаял, черные уголья глубоко въелись в него. Пока огонь горел, некоторые из путешественников воспользовались добродушием собак и выбрали себе из принадлежащего последним запаса медвежьего мяса лучшие куски, чтобы протушить их в костре.

19 июня нам не оставалось ничего другого, как смирно лежать в своих лодках. 20-го мы протащили лодки до края открывшейся трещины, спустили их на воду и перебрались на противоположный берег ее: таким образом мы всего-навсего только переселились с одной льдины на другую. Дальше идти было некуда, так как лежавшие впереди льдины были все очень малого размера, но вместе с тем лежали так тесно, что протолкнуться между ними не было никакой возможности.

21 и 22 июня мы оставались в том же положении. Единственным событием этих дней была удачная охота на тюленя. Убитого гренландского тюленя хватило только на то, чтобы прибавить вкуса нашему вечернему супу. Тюлень погиб от пули лейтенанта Вайпрехта, отличавшегося большой выдержкой на этой трудной охоте. Необходимо огромное терпение, чтобы выждать удобный момент, когда голова тюленя вынырнет на достаточно близком расстоянии. Вайпрехт обладал этим терпением, и трофеи его были всегда полнее, чем у других. Каждый убитый тюлень обеспечивал нам сохранность некоторой доли быстро тающих съестных припасов. Поэтому охота на тюленей приобрела для нас очень большое значение; от степени успешности ее зависела возможность в случае необходимости удлинить срок нашего путешествия, а может быть – и нашей жизни.

Монотонная жизнь в этом периоде нашей экспедиционной деятельности отражена на страницах моего дневника. Вот что говорится там о событиях следующих дней:

«23 июня. На юге почти такое же скверное положение. Утром удалось все же продвинуться на четверть мили вперед, пробираясь через две небольшие полыньи и через два ледяных поля. Путь к третьей полынье нам преградила новая льдина. Только после полуночного отдыха мы заметили, что снова пошли разводья. Воспользовавшись моментом, продвинулись еще шагов на сто к югу. Сегодня свалился в воду Лукинович. Его вытащили, а он удивился, почему никто не считает его мучеником науки.

24 июня. Утром Орел подстрелил необычайных размеров тюленя. Мы прошли по широкому ледяному полю около полумили и достигли его южной стороны. Здесь встретили скопление небольших льдин, идти через которые было невозможно.

25 июня. Все еще никак не можем уйти. Определенная широта – 79°36′. Дует северо-восточный ветер.

С тех пор как мы ушли с берегового льда, мощность слоя снега, покрывающего поверхность льдин, заметно уменьшилась, несмотря на ежедневные снегопады. В таких условиях много легче перетаскивать нарты даже с установленными на них шлюпками. На льду нигде не заметно лужиц талой воды. В прошлом году они показались много раньше.

26 июня. Несколько часов потратили мы, чтобы перебраться через два-три ледяных поля и небольшие полыньи. Во время обеденного отдыха к нам подошел на двадцать шагов медведь. Испуганный резким движением такой массы народа, медведь убежал.

Лед, по которому мы идем, преимущественно не очень мощный, однолетний и сильно разрушенный. Орел наблюдал широту с помощью секстана и искусственного горизонта. Какое горькое разочарование – наблюдение показало 79°41′!

27 июня. Сегодня удалось пересечь под парусом при свежем северо-восточном ветре порядочную полынью в направлении на юг. В полдень мы находились на 79°39′. После обеда прошли около четверти мили по ледяному полю. Наш груз настолько уменьшился, что на долю моих собак приходится не более семи центнеров поклажи. С подветренной стороны больших ледяных полей обычно имеются узкие каналы воды, объясняющиеся тем, что такие крупные площадки дрейфуют несколько медленнее остального льда, играя среди него как бы роль островов.

28 июня. Пересекли два поля и две небольших полыньи. Продвижение очень медленное. Хорошо еще, что у нас лодки, а не корабль, а то мы не прошли бы и шагу – наших сил, пожалуй, не хватило бы перетаскивать его через льдины.

Попеременно то снег, то солнце. Когда мы спим, всегда кто-нибудь стоит на вахте; его задача состоит в наблюдении над происходящей подвижкой во льду и над появлением медведей. В случае приближения зверя вахтенный обязан заблаговременно разбудить спящих.

29 июня. Опять прошли две-три небольших полыньи и ледяных поля. Последнее поле оказалось очень большим. Сегодня впервые пробовали проталкивать лодки по каналам с помощью длинных шестов. Попытка оказалась весьма удачной.

Убили тюленя. У всех нас вошло уже в привычку в час отдыха съедать полфунта тюленьего сала вместе с чаем. Даже наиболее разборчивые в еде примирились с этим и находили, что сало, собственно говоря, имеет вкус масла. Особое внимание было обращено на тюленьи ласты. Они изучались с той же точки зрения, т. е. исследовался вопрос об их съедобности. Кейн приготовлял из ласт нечто вроде салата, а мы варили суп. И все-таки надо сказать, что собаки как-то больше, чем мы, умели ценить этот новый источник питания.

Необходимо отметить одно своеобразное явление, на первый взгляд содержащее в себе какое-то противоречие. Дело в том, что в самое холодное время года мы, находясь в пути, прежде всего избегали жирной пищи, тогда как теперь, в теплый период, предпочитали ее всякой другой. Действительно, лучше всего чувствовали мы себя теперь, если съедали за обедом достаточное количество сала. Оно способствовало нормальной работе желудка, и даже те из нас, кто всегда отличался склонностью к расстройствам, в это время совсем освободились от них. В частности, многие из нас совершенно не переносили постоянного употребления гороховой колбасы. Сейчас это оказалось возможным благодаря тюленьему салу[180].

30 июня. Перебрались через небольшую полынью, а вслед за тем через обширное ледяное поле. Пересекая один из переполненных обломками льда каналов, мы чуть было не оказались разделенными вследствие смыкания полей. Поспешно вытащили шлюпки на лед и остались здесь в ожидании, когда он снова разойдется.

Среди нас несколько человек частично ослепло. Снег совершенно размяк. С поверхности льдины мы зачерпнули из ямки в снегу пресной воды и