раз-два — и ты уже на месте. А мне, сам понимаешь, после всего происшедшего, там уже не бывать. Я только здесь, в ПС, могу передвигаться.

— Прости, — сказал я после паузы. — Забыл. Но здесь мне без тебя просто не обойтись. Так что ты хоть не укрывайся так, чтобы тебя потом не отыскать было. С другой стороны, если от тебя хотели получить какую-то информацию, то и здесь будут охотиться.

— Да я понимаю: здесь это как-то не воспринимается — тут все мы равно живы. И все-таки, такие вот дела.

— М-да. — Я быстро соображал, изъясняясь пока что лишь междометиями, уставившись в земляной пол. — Угу. Так-с… Ага.

НАРИСУЙ МНЕ МИР

Я повернулся к нему.

— Разве отсюда мы не можем туда попасть? Континуум-то наш собственный. Ну-ка! Думай! У меня все-таки есть кое-какой опыт в проникновении в макрокон палеолита…

Я решил, что пришла пора говорить решительно и твердо. Пока он не поднес мне еще каких-нибудь неожиданностей.

Он откликнулся:

— Есть, не спорю. Но — в медленном, плавном, постепенном передвижении. А если мы хотим достичь желаемого — должны действовать быстро. Учти: нам до того макрокона очень неблизко. Очень.

— Где мы сейчас находимся? Свое-то местоположение ты знаешь?

Он пожал плечами:

— Вопрос серьезный. Не знаю только, как на него ответить. Как я называю это место — для тебя лишь звук пустой, у вас ничего такого не сохранилось, а в этих временах география еще не написана, да и не сказано, что вообще когда-нибудь напишется здешняя история с географией. Мы ведь с тобой сейчас — в нереализованном прошлом, а оно порою отличается от реала весьма круто. Как же я тебе растолкую?

— Да очень просто. Для начала нарисуем хронографическую карту — чтобы найти общие точки с реализованным временем. Потом…

Он прервал меня:

— Не получится. Нет таких точек. Поверь.

Я призадумался. И сказал:

— Ну тогда придется вернуться к примитивной географии: уж там-то совмещение наверняка возможно. Вот смотри…

Я, привстав, подобрал у очага прутик и на земляном полу нарисовал по памяти очертания Евразии — неточно, разумеется, но узнаваемо. — Вот на этом и укажи — хотя бы примерно. — И я протянул прутик Минаеву.

Тот посмотрел на чертеж, насмешливо сощурившись.

— Это что же ты такое изобразил?

— Да ладно притворяться, господин туземец, — сказал я. — Карты мира не видал?

— Может, это и похоже на тот свет, в котором мы обитаем… или обитали в Производном Мире. Но оттуда я ушел. А ты оказался в моем. Он — вовсе не такой…

Лесовик взял наконец прутик и рядом с моей картой уверенно изобразил другую: круг — и в нем совсем иные очертания.

— Вот он, мир. И в нем могу указать тебе точно. Только сам видишь — с твоим он плоховато совмещается.

И в самом деле, общего было мало: не Европа и не Азия, а некое блюдо, окаймленное горами, ближе к центру — равнины, а в средней части — нечто продолговатое: море? Средиземное?

— Допотопные представления, — невольно вырвалось у меня.

— Неужели? — На этот раз в голосе лесовика была явная насмешка, и он даже не пытался скрыть ее. — Выходит, до сих пор я с тобой только зря время терял — хотя и хвалишься ты, что ремеслом хорошо владеешь. Ремесло-то, друг Остров, — еще не искусство, так? Никак не можешь уразуметь простой истины: тот мир, явный, там и остался, где мы его покинули, а тут — совсем иное бытие, другой мир, прости уж — живем, как умеем. Явной меркой здесь ничего не измерить, поверь на слово. Вы ведь там, у себя в Институте, только в теории знаете, что здесь, в Снах, миров существует столько же, сколько есть чисел в математике, — то есть так много, сколько можно вообразить. Всякий мир — плод творчества, а творчество и есть — фантазия. Так что… Но зря я это тебе сейчас говорю: не готов ты еще. Твое воображение замкнуто в небольшом пространстве, а настоящее — то, что творит миры, — включает в свое пространство все сущее — и еще место остается. Только тебе надо головой о множество стенок побиться, раздвигая этот твой шарик… Думаешь, разбегание Галактик — чистая физика? Да нет, это просто отражение другого действа — расширения духа, каждого в отдельности — и всеобщего вместе… Ну как — дошла до тебя хоть малость?

Я был вынужден медленно покачать головой.

— Слушай, Минаев… ты кто: в самом деле шофер Груздя? Или?..

Он усмехнулся:

— Тайна сия велика есть. А многия знания, как ты помнишь, таят в себе многия печали. И, кстати, к делу это совершенно не относится. Как древний мир, в котором мы сейчас хотим найти следы Груздя, выглядит — я тебе изобразил. Если там вытянем пустышку, то, как мы уже говорили, придется перемещаться уже в иную систему, в эпоху Луев. А пока — вот туда, куда я показал. Не веришь? Ладно. Хочешь убедиться?

— Командуй, — позволил я, без особой радости, впрочем.

— Приступаю. Готовимся к переходу. Только переход будет не совсем обычным, не таким, к каким ты привык — из одного миникона в другой в том же макроконе, или, самое большее, на соседний уровень. Сейчас ситуация в обозримом Пространстве Сна такова, что нужный макрокон находится отсюда дальше, чем тридцатый век. И если мы хотим успеть вовремя, нам придется пролететь через целых четыре слоя: два — туда, и еще два — обратно, чтобы попасть в нужный миникон, но уже совсем в других координатах. Ладно, я лучше объяснять вообще не стану, не то у тебя голова кругом пойдет… Скажу только: даже при таком варианте я не уверен, что нас не попытаются перехватить. Но уж если пойдем обычным ходом — наверняка в нас вцепятся, а если и доберемся, то опоздаем наверняка. Это нужно понимать.

— Ну, кое-что мы и сами уже поняли! — не утерпел я, чтобы не возразить.

— Мало еще поняли. Так что предстоит тебе поработать изрядно. Однако не сразу. Придется, пожалуй, повоспитывать тебя немножко — не то какой-то ты в душе… слишком взъерошенный. Да, так и быть. Ну а пока — спокойной тебе ночи, дример Остров… Не забудь: переход будет серьезным, по программе «Хождение за четыре уровня». Дай волю подсознанию, не упирайся, иди за независимой памятью — и все обойдется лучшим образом…

Откровенно говоря, мне стало чуть страшновато. Даже «падение в бездну», которое произошло у канувшего неизвестно куда Веника, — испытание нелегкое. Недаром и самым опытным из