Бадва сложила руки на груди и вздохнула:

– Все начинается и кончается, как и все остальное, с сияния.

Экон нахмурился:

– С чего?

– Сила, известная под многими именами, – продолжала Бадва. – Но лучше всего ее знают под тем именем, каким ее называли в старых наречиях.

– Но что это…

– Тсс! – Коффи прижала палец к губам, быстрым взглядом призывая Экона к молчанию, а затем жестом предложила Бадве продолжать. Богиня посмотрела на них, а затем заговорила снова:

– Сияние – это древняя, первобытная энергия, – объяснила она. – Это чистая природная сила. Мои братья, сестры и я были рождены от нее, и все Шестеро использовали ее, чтобы создать мир – такой, каким вы его сейчас знаете. Когда наша работа была окончена и пространства мира были разделены, мы заточили большую часть сияния глубоко в сердце самой земли. Мы сделали только одно исключение: смертные были признаны достойными владеть малой частью этой силы. Мы называли таких смертных дараджами. В конце концов, умирая, эти смертные передавали способности наследникам, превратившись в особый вид людей. Мы, боги, довольные тем, что создали, решили уйти на покой. – Тень пролегла на лице Бадвы. – Все мы, кроме одного – нашего младшего брата.

– Феду. – Экон, не сдержавшись, произнес его имя. – Бога… смерти.

Бадва кивнула.

– По мере того как земля старела, брат начал видеть ее недостатки, ее худшие стороны. Со временем он поверил, что лишь дараджи достойны существовать в мире, который мы, боги, создали. Он решил использовать сияние, которое мы заточили в земле, чтобы создать мир заново, но он не мог сделать это в одиночку. Так что он стал искать достаточно могущественного дараджу, который стал бы его инструментом, воплотил бы его замысел. И в конце концов он нашел – юную девушку, рожденную на вашей родине. Ее звали Адия. Он обратился к ней.

Экон хотел было задать вопрос, но передумал. Бадва, похоже, одобрила это, поскольку она продолжила:

– Брат понимал, что в определенные моменты сияние, которое заточено в ядре земли, становится могущественнее и его легче извлечь и направить. Такая возможность предоставляется только раз в столетие, и это священный праздник…

– Погоди. – Экон выпрямился, не в силах удержаться от вопроса. – Ты говоришь о чем-то вроде… вроде Связывания?

– Именно о нем, – произнесла Бадва. – Вы, смертные, воспринимаете его как день ежегодного выражения почтения и уважения нам, но мы, боги, всегда считали, что раз в сто лет он приобретает особое значение. Хитростью Феду попытался убедить Адию помочь ему выпустить на волю сияние, но когда она поняла его истинные намерения, то отвергла его – ценой огромных личных потерь.

– Что с ней стало? – тихо спросила Коффи, в ее голосе слышался чуть ли не ужас. На ее лице читалось настолько заметное предчувствие беды, что Экону показалось, будто это настроение буквально висит в воздухе. Он посмотрел на Бадву, и та склонила голову.

– Адия по незнанию отчасти выполнила то, что просил брат, – прошептала она. – Она выпустила часть сияния, заточенного в земле, и использовала его, чтобы навлечь хаос на Лкоссу. Следы этого разрушения по-прежнему печально известны нам сегодня.

– Разрыв, – прошептала Коффи. – Это было не землетрясение. Она его вызвала.

– Ошибка, с которой она, я уверена, живет каждый день. – Бадва моргнула, ее глаза блеснули. – Когда Адия осознала, что натворила, она снова забрала сияние, которое Феду убедил ее использовать в неблагих целях, и удержала его внутри себя, чтобы не дать ему причинить вред остальной части континента. Когда брат стал угрожать ей, я предложила ей убежище там, куда он не сможет добраться. Ни один бог не может войти во владения другого бога без его согласия. И с тех пор она остается здесь. – Бадва посмотрела на Коффи. – За исключением одной ночи, когда она почувствовала призыв другой дараджи.

– Но я не понимаю еще кое-что, – Экон говорил медленно, мысленно пытаясь сложить кусочки мозаики воедино. – Если Адия все это время была здесь, в убежище, как она превратилась, – он не сразу решился продолжить, – в Шетани?

Лицо Бадвы помрачнело.

– Количество сияния, которое поглотила Адия по вине брата, было противоестественным – ни один бог не должен поглощать его в таких количествах, не говоря уже о смертном создании. Сила продлила жизнь Адии, позволив ей прожить намного больше обычного человека. Но она заплатила за это цену, и ужасную.

Коффи застыла, а у Экона волосы на затылке встали дыбом.

– Сияние питается ее телом, – пояснила Бадва. – Оно ужасно исказило ее черты. Ее сознание остается человеческим, оно не подвержено изменениям, но тело стало телом чудовища. Оно будет таким, пока ее не избавят от этого сияния.

– Она приносит себя в жертву. – Голос Коффи звучал глухо, ее лицо было полно ужаса. – Все эти годы. Жители Лкоссы называли ее монстром, а она в это время… буквально защищала нас, всех нас.

– Ага. – Экон нахмурился: – Если не убивала людей толпами.

Бадва перевела взгляд на него.

– Адия прожила в моих владениях девяносто девять человеческих лет, – резко сказала она. – И ни разу она не убила человека.

Экон невольно покачал головой:

– Это невозможно. Шетани уже много лет убивает жителей Лкоссы, и никто другой. О этих смертях ведутся записи…

Бадва подняла подбородок:

– Ты подвергаешь сомнению слова богини?

Экону пришлось напомнить себе, с кем он разговаривал. Он не хотел возражать богине – это казалось удивительно плохой идеей, с какой стороны ни посмотри, – но все же он не мог придумать никакого другого объяснения. Он знал, что видел своими глазами всю жизнь – изувеченные тела и лужи крови на границе Великих джунглей. Что-то сжалось внутри, когда он вспомнил отца. Папа, который умер в этих самых джунглях… Папа, который умер такой страшной смертью…

– Я не хочу подвергать сомнению твои слова, – медленно произнес он, обращаясь к богине. – Но что-то не сходится. Я знаю, что я видел своими глазами, и есть списки жертв Шетани.

– Разве что… – Коффи смотрела прямо перед собой, тоже что-то обдумывая. – Разве что эти люди не были жертвами Шетани.

– О чем ты?

– Погоди секунду. – Коффи прищурилась: – Что мы сейчас точно знаем?

Экон ненадолго задумался.

– Мы знаем, что жителей Лкоссы жестоко убивают уже не один десяток лет в одном и том же месте примерно одинаковым образом.

– Верно, – сказала Коффи. – И до сегодняшнего дня мы думали, что Шетани – виновник этого, но… теперь мы знаем, что это невозможно – Она подняла взгляд. – Подумай об этом, Экон. Зачем бы стала Адия удерживать