— Сокол… — она тяжело вздохнула. — Прав. Лекарь сможет дать настойки, которых у нас с собой нет.

— У нас есть всё необходимое.

— Нет, — сердито отозвалась Медея. — Стриго, ты согласен сходить к Дерти?

— Ес-сли мой с-спаситель не п-против…

— Что ж, трое против одного.

— Ха! — Сокол выстрелил в нивра из воображаемого лука. — Дерти, погнали!

Тот скромно улыбнулся и снова поклонился.

Медея взяла Стриго за руку, Сокол без умолку болтал с Дерти и вёл в основном какой-то монолог, а нивр, обозлённый на всех, плëлся в конце.

Лиднер тайно злорадствовала над Делеаном, потому что с еë точки зрения это было вполне оправдано, что к нему не прислушивались, а его способности недооценивали. Медея была обижена на него, и она хотела ему как-нибудь подгадить, чтобы тот уяснил простейший урок: надо доверять тем, с кем идёшь.

Это было подло, но Медея ничего не могла с собой поделать. Её утешала мысль, что Сокол, узнай обо всём, обязательно бы поддержал её. Ему очень не нравился Делеан.

Дерти, петляя, привёл их почти на самый край города в неприметный домик. Это был бедный район, славящийся грязью, жуткими запахами пота и протухшего мяса, а также исхудавшими, костлявыми людьми, падающими прямо средь белого дня. Медее пришлось закрыть нос рукой, чтобы хоть как-то притупить тошнотворный смрад.

В доме Дерти было довольно… уютно. Здесь не воняло, был приятный травяной шлейф, перемешанный с чем-то сладковатым. Всё было уставлено различными статуэтками, висели даже картины, а на полу лежал ковёр — большая редкость для бедного района. Он пригласил их на кухоньку — маленькую, но комфортную. Усадил, как настоящий хозяин, и опять поклонился.

— Сначала путники почивают. Потом — ранения. Прочие дела умеют ждать.

Дерти разлил в четыре миски остывший суп и поставил их перед своими гостями. Он сел напротив, выпрямил спину и прилежно положил руки на колени.

— Вы — превыше всего.

— А ты разве не будешь? — невнятно спросил Сокол, вовсю уже хлебавший чудо кулинарии.

Дерти вежливо улыбнулся.

— Гости важнее.

Медея принюхалась к жидкости. Это был совершенно обычный суп, приготовленный из имеющихся скудных продуктов: не слишком мерзкий, но и не шикарный. Терпимый. Желудок издал чересчур громкое урчание, и она немного подчерпнула ложкой еду, поданную столь щедро, и медленно поднесла ко рту.

Было вполне вкусно.

— Получается, вы — лекарь?

Дерти повернулся к Медее.

— Моё призвание.

— И вы в курсе, что у нас ранен оуви? Вы за него возьмётесь?

Мужчина не отреагировал. Он смотрел не моргая на Лиднер и ничего не говорил. Медея переспросила ещё раз.

— Ущемление одних другими — ужасно. Осуждаю. Никто не заслуживает того, чтобы быть невылеченным.

— Он имеет в виду, что Стриго такой же, как все, — заключил Сокол и махнул ложкой на оуви, который, вопреки своим принципам, тоже медленно поедал порцию. — Поэтому ему без разницы, кому помогать.

— Вы лечите и здешних людей?

— Да.

— Часто обращаются?

— Да.

— И они… удовлетворены?

— Да.

— Ага…

Медея, поняв, что полного и подробного ответа не добьётся, отстранённо хмыкнула. Сокол рядом с ней почти выпил весь суп. Делеан, относящийся к Дерти скептично, похлёбку отодвинул, как и деревянную кружку с водой. На вид она была как лужа грязи.

— Дерти, а как ты относишься к ниврам?

— Живые создания. Все равны. Все ходят под одним Создателем. Нельзя презирать. Плохо.

Сокол двусмысленно подмигнул Делеану, который предпочёл закатить глаза. Было тяжело как-то адекватно реагировать на подобное утверждение, сказанное странным человеком. Это могло быть как намеренное отвлечение внимания, так и бред сумасшедшего, помешанного на своих сомнительных идеях.

— Ты… гениален, — хихикнул Сокол так, как будто был пьян.

— Спасибо.

Мужчина скромно кивнул.

— Оставайся всегда таким… крутым… лучшим!

Сокол хрипло рассмеялся.

Медея, размешивая суп, вдруг заметила, что всё начало как-то подозрительно сливаться и плыть. Она подняла ложку, с которой капала непривычно цветная жидкость, и вытерла слезящиеся глаза. Она тронула Сокола, но тот уже почему-то валялся лицом в глубокой посуде и издавал характерный храп.

Послышался шум падающего стула. Медея кое-как рассмотрела Делеана, вскочившего на ноги, и Дерти, кинувшего в него тарелку, содержимое которой испачкало плащ. Нивр, толком не опомнившись, молниеносно ринулся на мужчину, но тот, успев перехватить его, подтолкнул к стене, из-за чего Делеан сильно приложился головой. Капюшон спал, и теперь все видели его серебристые чешуйки.

Дерти, не удивившись нивру, быстро подошёл к нему. И хоть Делеан наобум брыкался и не сдавался, старался даже вытащить меч, мужчина зарядил ему по паху, оттолкнул и снова жёстко впечатал в деревянную поверхность. Затем, под глухой звук упавшей картины, он грубо прижал к себе ослабленного Делеана, схватил за шею и начал душить, пока его противник не перестал полностью двигаться.

Лиднер встала, но её лёгкое тело было чужим для неё. Она села обратно на стул, нащупала Стриго, сложившегося в три погибели, и тоже — без сознания.

Дерти больше не улыбался. Он страшно скалился и напоминал плотоядного монстра, собирающегося насытиться мясом пойманной жертвы.

Медея открыла рот, но вместо крика вырвалось жалкое шипение. Вся еë энергия испарилась, и отныне была лишь вселенская усталость, тянущая еë в пустоту.

— Вопли — это страх, — он спокойно откинул от себя Делеана, повалившегося на пол. — Страха тут нет. Это судьба. Вы — избранные.

Медея опëрлась руками о стол. Она неосторожно опрокинула миску, суп полился во все стороны, а сама она, превозмогая истому, попыталась разглядеть Дерти, идущего к ней.

— Судьбу надо принимать. Она — смысл всего. Все мы равны.

— Я-я убью… т-тебя!

— Все мы когда-нибудь умрём. Ты — дитя. И ты должна смириться.

Последнее, что запомнила Медея перед тем, как провалиться в небытие, это руки мужчины, гладившие её по рыжим волосам.