Но столь быстрые встречи часто заканчиваются неудачно, и случай Сокола, к сожалению, не был исключением.

Он сквозь сон ощущал себя странно. Во всём теле была непривычная тяжесть, Сокол не мог отыскать материальную опору и пошевелить руками — они затекли. Складывалось впечатление, что он бездвижно стоял на голове. Очень долго, из-за чего кровь медленно, но верно стекала к мозгу.

Ещё Сокол отдалённо слышал песенку, от которой волей-неволей пробегали мурашки. Она имела весьма специфичный текст, связанный с убийствами, расчленениями и прочими жуткими штуками, с которыми нормальный и здоровый человек не хотел бы даже пересекаться.

Добивало всё и то, что помимо страшненькой песни был неприятный запах, схожий чем-то с вонью на рынке возле мясных лавок. Только здесь он был более тошнотворный, словно мясо провалялось на солнцепёке несколько дней, сгнило и теперь почётно лежало с опарышами в середине замкнутого, без окон, помещения, чтобы пытать любого, кто сюда забредёт.

Разумеется, долго так спать нельзя. Сокол, понимая это в бессознательном состоянии, не жаждал отправиться на тот свет, будучи неясно где. Поэтому он открыл глаза.

И, по правде говоря, лучше бы всё же держал их закрытыми.

Тусклое освещение психологически давило, встречающиеся с завидной регулярностью брызги крови вызывали животный ужас. Большая печка, от которой шёл основной свет, находилась в другой комнате, отделённой от той, в которой был Сокол, двумя грязными стенами, образующими между собой широкий проход. Из-за этого подвал, а это, без сомнений, был он, мигом приобретал приличные размеры.

Сокол попробовал потрясти руками, но они оказались связаны. К тому же, как ни парадоксально, он висел вверх ногами. Теперь картинка более-менее складывалась во что-то цельное.

Постаравшись развернуться, что было невероятно трудно, Сокол заметил неподалёку от себя Медею, которая была в аналогичном положении, что и он. Внизу валялся связанный Стриго. Если бы оуви не сопел и не пыхтел, как при кошмаре, то Сокол бы решил, что тот мёртв.

Возле устрашающей печки был длинный стол, на котором лежал перемотанный цепями Делеан. Его небрежно сложенный плащ свисал со стула, клонившегося набок.

Делеан дёрнулся, и это дало Соколу маленькую надежду, что хоть кто-то придумает способ выбраться отсюда, потому что сам наёмник, к несчастью, умом не отличался. Он упорно вспоминал события, которые привели их сюда, в мрачный подвал, но пока без особого успеха. Всё было как в тумане.

— Делеан!

— Сокол?

— О Сущий, да! Это я. Где… где мы?

— Не имею понятия, — раздался резкий металлический звук — это нивр предпринял новую попытку выбраться. — Кое-кто привёл нас к одному индивиду, не внушавшему никакого доверия. Тот под предлогом помощи напоил вас, а после мы очутились тут. Интересно, чья эта вина?

Сокол, не разобрав явного сарказма в интонации Делеана, присвистнул.

— Эпично!

— Пожалуй.

— И как нам быть?

— Я не знаю, — уныло заключил нивр и тяжело вздохнул. — Что с Медеей?

— Она здесь. Стриго тоже. Но они ещё не очнулись.

— Тогда у меня неутешительный прогноз.

— Если ты считаешь, что они… — голос Сокола дрогнул от одной только мысли. — Мертвы, то ты ошибаешься.

— Это ты об этом подумал. Я подразумевал совершенно иное.

— Да уж прям! Ты меня натолкнул на эти размышления!

— Заткнитесь вы ради Сущего… — простонала Медея, которая хотела перевернуться на другой бок, как в кровати, но потерпела полный крах. — Что за…

— О! Мы в заднице, — кратко ввёл в курс дела Сокол. — Весело, да?

Медея, как и наёмник ранее, тоже собиралась было высвободить руки, но наткнулась на серьёзную преграду в виде тугого узла. Она, не заботясь о том, что другие это услышат, смачно ругнулась.

— Где мы?

— В логове кровожадного безумца, — на удивление спокойно сказал Делеан. — Очевидно.

— Что? Как так? Мы же пришли к тому чудному типу и… Сокол

— Я не причастен! — жалостливо проговорил он. — Я такая же жертва обстоятельств, как и вы!

— Сокол, ты дурак или притворяешься? Ты догадываешься, что с нами может произойти? Этот твой «крутой мужик» затащил нас сюда! Вдруг он собирается нас сожрать? У меня нет слов, чтобы описать свои эмоции!

— Медея, не панику-уй. Я уверен — это недоразумение. Он не похож на того, кто ест людей. И нивров. И оуви. Он же лекарь, ну? Вдруг это его типичное приветствие!

Лиднер готова была закричать от беспомощности, а ещё от злости на Сокола, который вместо того, чтобы серьёзно воспринимать всю ситуацию, в которой они оказались, надеялся, как малое дитё, на то, что человек, заточивший их в подвале, будет к ним благосклонен. Но было ясно, что он хотел им навредить!

Если бы не её полная обездвиженность, то она бы ударила наёмника со всей дури. Может, тогда бы он поумнел. Хотя навряд ли. Это осознавали все.

Стриго, находившийся до недавнего времени где угодно, но только не со спутниками в реальном мире, вдруг зашевелился. Он медленно разлепил веки, уставился в одну точку, забарахтался и неожиданно закричал.

— Тише, Стриго! — шикнул Сокол.

— Ага, мистер умник пытается придумать план, — фыркнул Делеан.

— М-мой с-спаситель? Г-где в-вы?.. — оуви, перевязанный ремнём, кое-как перекатился и упёрся в холодную стену. — Т-тут т-так… ж-жутко!

— Мы угодили в передрягу, — резюмировал Сокол. — А ещё ты немного, ну, промазал… Мы не там.

— Сущий! Ты в курсе, что он на полу? Без цепей!

— Да-а, Дерти, походу, всё же считает оуви слабыми. А заявлял, что для него все равны! Каков нахал!

— Нет, болван! Он может помочь нам.

— Ч-что? — Стриго, легонько оттолкнувшись лбом от стены, сумел снова развернуться к Медее и Соколу. — Я-я не п-понимаю.

— Пожалуйста, попытайся встать. Если этот Дерти притащит сюда свою задницу, то он убьёт нас.

Оуви данное известие не взбодрило, а только больше испугало. Он, прижав ушки к голове, зажмурился и понадеялся раствориться, провалиться или просто исчезнуть из этого злачного места. Но тут ему на ум пришла мысль, что если он выберется, то здесь останется Сокол. Это всё меняло.

— Я п-попробую.

— Давай, малыш, — подбодрил его Сокол. — Ты справлялся раньше, справишься и сейчас. Ты же наш маленький герой! Мы все верим в тебя!

— Д-да… Да! Я с-смогу!

Стриго лёг на грудь, опёрся макушкой о пол и, используя ноги, которые опрометчиво не связали, постарался встать. Собственный вес казался самым тяжёлым на свете, всё тело было подобно вековому камню, неподвижному и такому чужому.