По сарматскому обычаю мы обнялись с Ратконом и тысяцкими, и их полусотня унеслась на восток, подняв облако пыли. Так неожиданно решился сарматский вопрос. Осталось дождаться Стинхо и Черча, которые где-то запропастились.

Собирался недолго, всё моё имущество разместилось на поясе, в перемётных сумах и калите. Я запрыгнул в седло заводной лошадки и свистнул Бродягу, который за последнее время заметно отъелся, превратившись в матёрого и умного пса. По совету Марка я направился в ближайшую полянскую весь со смешным названием Хмыза.

Всю дорогу я наслаждался чудесными видами летней Антании. Густой воздух наполняла пряная смесь запахов цветов, свежего сена и тёплой пыли. По обочинам за полоской пожухлой пыльной травы шумели и золотились светом поля с горячими колосьями. За ними сочную лазурь очерчивали зелёные контуры рощ и холмов. А с бесконечного неба лилась трель невидимого жаворонка. На околице веси паслись белые козы, бродили любознательные гуси, и баловник ветер поигрывал хвостами петухов и листьями деревьев.

Но благодушное настроение моментально исчезло, когда, въехав на вескую площадь, я увидел возле колодца возбуждённую толпу, из которой доносились крики и плач. Общий шум дополнял дружный брёх домашних псов. Вот тебе и гостеприимная весь, вот тебе и беспечный отдых.

Привязав лошадь к коновязи, в сопровождении Бродяги я направился посмотреть, что же там случилось. А случилось то, что умер веский вож Алкун. Умер внезапно, вдруг. Зачерпнул у колодца воды и на втором глотке отдал богам душу. Толпа селян окружила лежащее тело и зло ругала высокого человека в светлой рубахе с длинными волосами и бородой с проседью. Опираясь на посох, он спокойно стоял, оглядывал распалившихся огнищан и слегка кивал головой, слушая злые слова. Рядом с ним вертелась женщина в тёмных одеждах с множеством амулетов и оберегов и в тёмной выгоревшей на солнце накидке. Она огрызалась на все стороны и громко отвечала на обвинения.

– Тихо! – я поднял руку, – тихо, поляне! Я воевода Бор, что тут происходит?

Все разом заорали, и я вновь крикнул погромче:

– Тихо!! Говори ты, – я ткнул пальцем в женщину с амулетами.

– Поздорову тебе, воевода Бор. Я ведьма Есмена. Умер наш веский вож Алкун. Умер там, где лежит. Умер сам. Первым его узрил ведун Даян, – она указала на высокого человека в светлых одеждах, – попытался помочь, да уж поздно. Случился удар у толстого Алкуна. А тут и бабьё набежало, а за ними и их мужи пожаловали, что орут хуже баб. Виноватят Даяна, будто он за обиду убил веского вожа.

Я кивнул головой, жестом отогнал толпу от мёртвого тела, присел, разглядывая труп. Лицо покойника имело чугунно-сизый цвет, что говорило о внезапной резкой остановке кровообращения. Убитые обычно бледнеют, а такой цвет кожи случается, когда внезапно умирают от оторвавшегося тромба. И никаких следов насилия или борьбы. Всё ясно.

Я поднялся, расправил усы и бороду, и поднял руку, призывая к вниманию:

– Алкун умер от внезапного удара. Даян невиновен. Кто думает иначе, пусть выйдет сюда.

Толпа заворчала и начала расходиться.

– Стоять всем!! Я никого не отпускал. Ты и ты отвезите тело к алтарю, что у общинного дома. Ты бегом в град за жрецом Сварожичем. Ты, ты, ты возьмите лошадей и свезите дров на погребище для огня. Ты и ты помогите родичам умершего собрать тризну. Теперь всех глав семейств касается. После тризны ввечор сход у общинного дома. Пригласите коваля и старейшин. Будете выбирать нового веского вожа.

Через пару минут площадь опустела, только двое огнищан ждали у тела повозку, да взъерошенная женщина с амулетами и ведун Даян стояли на прежнем месте, внимательно вглядываясь в мой воеводский знак солнца.

– Не в обиду, воевода, откуда сие знамено? – взволнованно спросил ведун.

– Этот знак воеводства Антании от имени светлых богов мне вручили жрецы в Зимно на их общем сходе по воле верховного правителя Антании князя Межамира.

– А ведаешь ли, что, то за знамено?

– Это знак солнца, переданный в Зимно святыми старцами Арконы.

– Так ныне его называют. А щуры и пращуры баяли, яко во времена стародавние случались великие войны богов и бились они так, аже горели земля и вода. Стрелы великие бросали с небесных своих колесниц с огненным светом, аже ярче тысячи солнц. От света того и люди, и боги горели, яко листья сухие, а кто выживал, тот кровью харкал, зубы и власы терял. В тех войнах сгинули многи, а выжили те, коих ныне светлыми да тёмными богами зовут. Знамено сие одно из чудесных вещей, аще богами утеряны в их сече великой. И не ведает тут уж никто, почто значит оно. А в Аркону из отчины щуров его принесли арии двадцать столетий тому уж назад.

Я вертел свой амулет и начал присматриваться к нему по-новому, отыскивая следы высоких технологий.

– Благо дарю, мудрый Даян. Внял я тебе, и знамено богов сберегу.

– Хочу испросить, воевода Бор, пойти с тобой.

– Так и без того все вы со мной, ано я с вами.

– Я о том, абы весь путь пройти за тобой, ибо ведомо мне, великие дела скоро вершиться бысть на земле.

– Добро. А как же огнищане? Кто их обиходит, кто даст им мудрый совет и свершит ритуал?

– Дважды за едину луну тут оскорбили смертельно меня в ответ на добро. Давеча вож Марк от лютой казни спас, а ноне и ты веское слово изрёк. На душе стало тяжко. Боле невмочь мне служить подлым и злым.

– Не злые они, а невежды и глупое стадо. А кои и злые, те мстят за страхи свои. И блудят в мыслях они, что благо им во тьме бытовать, абы грязи своей не узрить. Ано коли решил уходить, то бысть посему. Поедешь со мной через пару дней.

– Обузой не стану, а весь оставлю Есмене, – он кивнул на взъерошенную женщину. – Управишься?

– Управлюсь. Тут моё место, хоть и дурные огнищане попались. Прав ты воевода, не злые они, лишь глупы и верят кому ни попало, легко им внушить. Вот заступом беды свои и гребут. Будто чада они, хоть бородаты и седы.

Я улыбнулся и кивнул мудрой женщине. Потрепав Бродягу по холке, я кинул взгляд на Даяна и подумал, что моя личная команда увеличилась ещё на одну единицу.

Ведун Даян посоветовал мне поселиться в доме на окраине веси, где жила старушка Збара