Шрифт:
Закладка:
Я выхожу из укрытия и на цыпочках крадусь по лестнице на второй этаж. Комната Эллис заперта, но я умею вскрывать замки; этому я научилась во время наших исследований для книги, вот только Эллис об этом моем навыке не знает. Да и защелки в Годвин-хаус древние, непритязательные; они открываются без усилий.
Эллис сказала, что у нее есть документ, файл, привязывающий все улики ко мне. Письмо к Кларе, написанное моим почерком. Не знаю, будет ли у меня другая возможность обыскать ее комнату.
Эллис заправила постель, свернула простыни и накрыла толстым вязаным одеялом изножье кровати. На подушке лежит открытая книга Ширли Джексон «Мы всегда жили в замке». Пишущая машинка стоит на столе, в чехле, поскольку книга закончена. Я открываю машинку, но под клавишами письма нет.
Книжные полки Эллис забиты эклектичным набором литературы – от мистики до классики и текстов на латыни. Есть даже странный экземпляр книги о Нэнси Дрю, с загнутыми углами и порванным корешком. Никаких фотографий. Ни ее самой, ни ее матерей, или Квинн, или подруг детства – только портрет Маргарет Этвуд в рамке, прислоненный к полному собранию сочинений писательницы.
Шпага Эллис висит на стене. Фехтовальное снаряжение сложено в комоде. Я копаюсь в ящике для носков, отбрасываю нижнее белье и коллекцию сломанных авторучек, чтобы в результате… ничего не найти.
Где бы Эллис ни спрятала письмо, написанное якобы мною, здесь его нет.
Внизу, открываясь, скрипит дверь кабинета. У меня больше нет времени.
Я убегаю обратно на третий этаж и, повернув засов, запираю дверь. С колотящимся сердцем я присаживаюсь на корточки, прижав ухо к стене, – я оставила комнату Эллис незапертой. Но по лестнице никто не поднимается. Эллис не стучится в мою дверь.
Ей все равно.
Я не позволю Эллис Хейли устроить мне ловушку. Любым способом я должна опередить ее.
Усевшись за стол, я вытаскиваю лист бумаги и открываю ручку, украденную у Эллис. Я пишу письмо, медленно, кропотливо, как можно тщательнее копируя почерк Эллис из записок для «Ночных перелетов».
Дорогая Клара…
Почерк подделывается плохо. К тому же содержание само по себе не копирует Эллис. Я рву письмо и начинаю заново – второй раз, третий, пока не получается, по-моему, вполне прилично. Не точь-в-точь, но опять же никто не знает Эллис лучше меня. Никто другой не смог бы, взглянув на эти строчки, сказать, что Эллис их не писала.
«В любом случае, есть шанс никогда не использовать эту записку», – говорю я себе. Пропавший без вести – не значит мертвый. Ни у кого нет причин меня подозревать.
Пока нет.
Большинство пропавших без вести, насколько я слышала, находят в течение первых семидесяти двух часов.
Не знаю, почему именно так. Возможно, из-за того, что улики проще отследить ближе к фактическому моменту совершения преступления. Или потому, что большинство дел о пропавших без вести людях никак не связаны с насилием. Быть может, многие пропавшие в итоге возвращаются домой. Возможно, в грязной, потрепанной одежде и со слегка затуманенным сознанием, но живые.
Полиция обнаруживает машину Клары, брошенную на обочине дороги; на руле нет ничьих отпечатков, кроме ее собственных.
– Может, она сама оставила ее там, – говорит Леони, отковыривая лак со своих погрызенных ногтей. Но предположение лишь допускает еще одну очевидную возможность: наверное, убийца был в перчатках.
Перчатках цвета слоновой кости из антикварного магазина, которые все еще пахнут лавандой.
Приезжают родители Клары. Элегантные, немногословные, они быстро проходят по Годвин-хаус, будто он им неприятен. Может, и так. Провалившиеся неровные полы и выцветшие потрепанные ковры не выглядят привлекательно для человека извне. Наши посетители словно попали сюда из другой эпохи, другой страны.
Я иногда задаюсь вопросом: не вырвались ли мы здесь, в Дэллоуэе, из обычного измерения, перейдя в новое? Вдруг мы существуем на отдельном от всех метафизическом уровне, а эти незваные гости – обыкновенные нарушители. Отвергнет ли их Дэллоуэй, как хозяин устраняет вредителя?
Мне нужно рассказать кому-нибудь. Думаю, может, Каджал, раз мы сидим одни за завтраком. Она гоняет яйца по тарелке и ни одного не ест. Только вот Каджал в последнее время так же ранима, как и я. Если я хоть немного надавлю, она может сломаться.
Можно было бы рассказать Ханне Стрэтфорд, увязавшейся за мной после исчезновения Клары. Ханна появляется у меня на пути всякий раз, когда я отправляюсь в класс или библиотеку, иногда я вижу ее в главной обеденной зале с не сходящим с лица выражением бесконечного беспокойства.
– Что думает Эллис? – спрашивает меня однажды Ханна, идя со мной по двору, потому что мне же явно нужен провожатый.
– Эллис считает, что Клара была… – ее голос снижается до сценического шепота, – убита?
Нет. Я не буду рассказывать Ханне Стрэтфорд.
Остается МакДональд. Я бы сидела у нее в кабинете, как сейчас, открывала бы рот и признавалась: «Эллис Хэйли убила Клару Кеннеди. Ее тело захоронено в могиле Алекс Хейвуд. Я сама видела». Но это звучит невероятно даже для меня. Что бы ни говорилось в бульварных романах, старшеклассницы не слывут злобными стервами. Лишать жизни Клару у Эллис нет мотива. И, естественно, нет причин подставлять меня.
– Ты в порядке, Фелисити? – спрашивает МакДональд, тараща свои огромные совиные глаза в очках с тонкой металлической оправой. – Я знаю, как вы, девочки, все тесно общаетесь. У вас все хорошо?
– Мы все скучаем по Кларе, – отвечаю я. За прошедшую неделю я хорошо продумала свои слова. Говорю в настоящем времени. Я принадлежу большинству, никакого индивидуализма – часть безликого целого.
МакДональд кивает головой, и на мгновение мне кажется, что она уже готова меня отпустить. Но она тянется ко мне через весь стол и так сильно хватает меня за руку, что я вздрагиваю.
– Прости, – говорит она мне. – Я знаю, она твоя подруга. Что за год у вас… Никто не должен терять двоих… двоих… – Вдруг она замолкает, слезы наворачиваются на ее глаза.
– Уверена, с Кларой все хорошо, мисс.
Но ни она, ни я не верим, что это правда.
МакДональд шмыгает носом и достает носовой платок из кармана пиджака.
– Ну, – говорит она. – Скажи мне, если тебе нужна будет помощь. Хорошо? Может быть… тебе стоит позвонить своей матери и попросить ее приехать?
– Я в полном порядке, – как можно увереннее отвечаю я. – Спасибо. Я вам скажу, если мне что-нибудь будет нужно.
Я поднимаюсь к себе и нахожу письмо, написанное мною почерком Эллис. Я несу его вниз и прячу под подушку Клары.
