К следующему вечеру Клара отсутствует уже целый день. Это слишком долго, она выбилась из расписания. Она заслужила наказание. Я пропускаю занятия, остаюсь в постели, пока солнце прокладывает себе путь по небу, но после наступления сумерек в мою дверь стучат.

Я решаю остаться в постели и сделать вид, что меня нет дома. Но рано или поздно кто-нибудь придет в поисках Клары. И когда придут, я не могу позволить себе выглядеть подозрительно.

Я вылезаю из-под простыней, волочу ноги по ковру и открываю дверь.

Эллис протискивается мимо меня, держа в руках кучу отпечатанных листов, с лихорадочным румянцем на щеках.

– Я это сделала, – говорит она, крепко прижимая книгу к груди, смотрит на меня, но вместе с тем словно не видит. – Я закончила книгу. Я все-таки ее закончила.

Я стою в дверях, мечтая, чтобы у меня в руках что-нибудь было. К примеру, оружие.

– Клара мертва.

Эллис бросает на меня острый взгляд и, неодобрительно поджав губы, захлопывает дверь.

– Я знаю. Не надо так громко.

Она смотрит на меня, словно ожидая какой-то особенной реакции. И я чувствую, что это совсем не та реакция, которая подбирается сейчас снизу к моему горлу, желчная и тошнотворная:

– Ты убила ее. Ты… Ты…

Эллис вздыхает и, наконец, идет к столу, чтобы положить пачку бумаг на его край.

– Пусть так. Я полагаю, если нам приходится вести этот разговор… Да. Я убила ее. И это сработало, Фелисити. Это сработало! Я несколько месяцев билась над этой сценой. Ты даже не представляешь, сколько бессонных ночей я провела впустую, пытаясь выдавить из себя еще хоть одно слово, подобрать подходящую фразу или образ.

Узел в моей груди немного ослабевает. Это была она. Это была Эллис. Не проклятие, не ведьмы, не моя вина.

Она подходит ближе, а я не могу ни сдвинуться с места, ни даже вырваться из ее объятий: она обхватила мои запястья и потянула мои руки, чтобы прижать их к груди. Она достаточно близко, и я могу уловить исходящий от нее запах сигаретного дыма, пропитавший волосы. Я вижу новые оттенки в ее глазах: бледно-серая вода поверх черных камней, скрывающихся под нею.

Эллис улыбается.

– Теперь все кончено. Я сделала это. Благодаря тебе. Я даже не могу сказать, как сильно я тебе… Эта книга. Это лучшее из того, что я вообще писала. Ты понимаешь, правда?

Я даже не знаю, что ответить. Что тут скажешь? В моей памяти отпечатан образ холодного тела Клары. Кровь на ее животе. Ее пустой взгляд.

– Ты убила ее, – повторяю я.

Эллис отпускает мои запястья. Скрестив рук на груди, она переступает с ноги на ногу и вдруг становится циничной:

– Да. Я застрелила ее, правда. Дважды, прямо в кишки. А потом перерезала ей глотку.

Если это признание предназначено для того, чтобы я почувствовала себя больной, оно работает. Я трясу головой, словно могу выбросить ее слова из своего сознания.

– Я использовала охотничье ружье Квинн, – продолжает Эллис. – То самое ружье, которым ты убила койота. Там везде твои отпечатки.

Воздух в комнате замирает.

Не знаю, как я воображала себе случившееся. Но сейчас я отчетливо вижу Эллис с тем ружьем, ее руки в перчатках, она спускает курок.

– Зачем? – прохрипела я. – Ты… Зачем?

– Потому что я должна была быть уверена, – спокойно говорит Эллис. – По этой же причине я сделала так, что ты поехала в Кингстон и раскопала ее могилу: чтобы привязать тебя к месту преступления. Не могла же я позволить тебе побежать в полицию и рассказать им, что я сделала, правда? Прости, Фелисити. Я надеялась, что до этого не дойдет. Я не хочу предавать тебя. Пожалуйста, не заставляй меня это делать.

Я подхожу к окну и выглядываю на улицу. За моей спиной Эллис еще что-то говорит, но я ее уже не слушаю. В моих ушах стоит лишь гул, легкие не дышат. Я прижимаю ладонь к холодному стеклу. Не помогает.

Грязь в арендованном автомобиле не имеет значения. Ничего не значит ни раскопанная могила, ни телефонный звонок в районе вышки в Кингстоне, ни тело Клары в гробу Алекс. Эллис не признает полумер. Что бы она ни сделала, в ее плане не будет ни единого слабого места.

Я чувствую, что она подходит ко мне со спины; все, что я могу сделать, – это не поворачиваться, чтобы не видеть ее. Эллис хватает меня за плечо и сильно сжимает.

– Не прикасайся ко мне.

Она отдергивает руку. Я слышу мягкий звук ее дыхания. По моему затылку пробегают мурашки.

– Я хочу убедиться, что ты видишь всю картину целиком, – говорит Эллис, – поэтому слушай внимательно.

Мне не нужно видеть всю картину целиком. Я не хочу знать, насколько основательно Эллис опутала меня. Но и остановить ее я не могу, поэтому она продолжает:

– Подумай, как это выглядит. Клара и Алекс… они, должно быть, близнецы. Или, возможно, сестры. Не только из-за рыжих волос – у них удивительно похожие черты лица. При госпитализации установили твою психическую неустойчивость. Все в Годвин-хаус убедились в этом: твоя одержимость теми давно умершими девушками, уверенность в том, что ты проклята. Конечно, полиции не будет нужды искать другие версии. Я написала письмо Кларе твоим почерком. Оно очень… правдоподобное. Просто скажем, что для тебя было бы не очень хорошо, если бы письмо нашли в комнате Клары среди ее вещей. Спрятать письмо в записную книжку или под подушку очень просто.

Я оборачиваюсь. Эллис отступает на шаг, большие пальцы рук засунуты в карманы брюк в тонкую полоску. Ее слова отражаются от стенок моего черепа, повторяются вновь и вновь, пока не теряют всякий смысл.

– Письмо, – эхом повторяю я.

– Да. И, конечно, твои отпечатки на ружье. Мои прикреплены к делу после ареста несколько лет назад, ты это знаешь, так что я на учете. Тело Клары будет найдено в могиле Алекс – могиле твоей бывшей подружки, которую, по всеобщему мнению, ты убила. Я уже не говорю о звонке, привязавшем тебя к месту преступления. Мой же телефон был все время в моей комнате.

– У тебя нет мобильного телефона, – хриплю я.

– Разве?

Она сует руку в карман и достает тонкий аппарат. Модель не самая новая, но в новой и нет нужды. Она просто должна работать.

Рот Эллис кривится в подобии улыбки.

– Я предупреждала тебя об опасности технологического прогресса.

И теперь, вспоминая прошлое, я осознаю, что Эллис никогда не говорила мне наверняка, что у нее нет телефона. Я лишь судила по тому, как девушки из Годвина сторонились компьютеров, социальных сетей и текстовых сообщений; я полагала, что они вырвали лист из книги Эллис и следовали ее заветам. Думала, что она положила начало этой тенденции.

Возможно, так она и сделала. Наверное, она спланировала все задолго до того, как я это поняла.