– Потому что ты, Ребекка, всегда сумеешь дать отпор. Ты из тех, кто выживает в любых обстоятельствах.

48

«Сумеешь дать отпор… Выживаешь в любых обстоятельствах».

Ребекка вспомнила слова Джонни, когда ложилась спать в канун Нового года. А когда она проснулась на следующий день, то поняла, что в ней что-то изменилось. Она почувствовала, что в ней проснулась решимость, которой она давно не чувствовала.

«Мне нужно быть готовой!» – сказала она себе, впрочем, не уточняя, к чему.

Январь был таким холодным, что она выходила на улицу только тогда, когда надо было выгулять Рокси. Неделями температура редко поднималась выше ноля, и почти каждый день шел мокрый снег. Будучи заперта в четырех стенах, Ребекка воспользовалась этим временем, чтобы продолжить свое расследование. Теперь она уже не ограничивалась комнатой Стелзика, а принялась прикреплять листы бумаги с надписями к стенам коридора первого этажа. Каждый лист отличался по размеру, потому что сначала она вырывала страницы из чистого блокнота Стелзика, потом нашла внизу немного цветного картона, а потом в дело пошли старые пожелтевшие газеты и журналы, оставленные в общежитии его обитателями. Сперва она попыталась использовать разные цвета картонных карточек, чтобы как-то классифицировать заносимую на них информацию, но эта система не сработала: не хватало ни самих карточек, ни цветов, поэтому она стала заносить свои мысли на бумагу большими буквами самой толстой ручкой, которую могла найти, чтобы можно было легко читать написанное даже на расстоянии.

В феврале небо просветлело, но пришел мороз, и общежитие окончательно выстудилось. По ночам было совсем холодно. Именно тогда Ребекка поняла, почему никто не хочет жить на острове зимой: безжалостные и всепроникающие ветры, лед и снег, штормы, набрасывавшиеся на берег по три или четыре раза в неделю. Во время этих зимних бурь казалось, что здание общежития вот-вот сорвет с фундамента. Впрочем, плохая погода не помешала Ребекке решать те задачи, которые она сама поставила перед собой.

К концу февраля она заполнила карточками одну сторону коридора из конца в конец. На них был список того, что она должна была сделать до дня открытия сезона. Обычно в те дни, когда она уезжала, чтобы пополнить припасы, она возвращалась с запасом провизии на неделю, потом вытаскивала стул в коридор, заворачивалась в одеяла и принималась разговаривать сама с собой, стараясь ответить на многие вопросы, начинавшиеся со слова «как». Как она собирается покинуть остров 1 апреля? Как сделать так, чтобы при этом ее не заметили идущие по ее следу бандиты? Как далеко она должна уехать, прежде чем обратиться в полицию?

Мысль о том, чтобы найти на пароме кого-нибудь, кто взял с собой мобильный телефон и сразу позвонить в полицию, была очень привлекательной. Тогда и отвечать на следующие вопросы не требовалось. Кроме того, много ночей она спрашивала себя, а понадобится ли ей вообще телефон? Предположим, Хайн и Лима отправятся в лес, чтобы попытаться найти ее тело. Тогда она поднимет шум на людях в Хелене, закричит, обратится к любому, кого на острове можно считать представителем власти. Судя по подслушанному разговору ее преследователей, они не хотели, чтобы кто-то догадался, зачем они вернутся на остров. Но все же Ребекка не могла избавиться от сомнений.

Что, если у них здесь будут сообщники?

Мысль о том, что у Хайна и Лимы окажется на острове кто-то еще, кого они могут использовать для реализации своих преступных замыслов, навязчиво сидела у нее в мозгу. Если существует хотя бы отдаленная вероятность такого развития ситуации, любая просьба о помощи будет сопряжена со смертельным риском.

Поэтому, в конце концов, она решила придерживаться своего первоначального плана: во-первых, выбраться с острова, во-вторых, поднять тревогу на материке.

И хотя решение Ребеккой было принято, она никак не могла успокоиться. И дело было не только в том, что двое убийц возвращались на остров ради нее, и не в том, что она так боялась их возвращения, что едва могла дышать. Суть проблемы крылась в единственном для нее способе бежать с острова – только на пароме.

Когда паром будет уходить с острова в пять часов вечера, Ребекка должна быть на его борту.

И как только Хайн и Лима не смогут найти в лесу ее тело и поймут, что она не умерла, эти двое окажутся там же.

49

Развешивание записей и карточек в коридоре не было единственным январским начинанием Ребекки.

Она снова занялась бегом.

Для этого Ребекка надевала спортивные штаны, которые Стелзик привез с собой, одну из его футболок и старый шерстяной свитер, который она нашла на заправке.

Начала она с того, что с трудом преодолела полторы мили, которые в молодости шутя пробегала на разминке. Но постепенно, по мере того как дни складывались в недели, она научилась увеличивать темп и дистанцию. Когда она неслась вперед по скользкому асфальту или смерзшемуся грунту пустых дорог, она знала, что должна стать быстрее и сильнее.

В начале марта она коротко подстриглась, сидя перед зеркалом в комнате Стелзика и воспользовавшись тупыми ножницами, найденными в одном из ящиков буфета на кухне. Стрижка получилась так себе, но свою функцию она выполняла: теперь волосы больше не лезли Ребекке в лицо, когда поднимался ветер. Ребекка так натренировалась, что по воскресеньям пробегала всю объездную дорогу – ни много ни мало двадцать три мили! За эти три с половиной часа она ни о чем постороннем не думала, а только чувствовала, как возвращаются силы, энергия и выносливость.

И еще решительность – она должна была быть несокрушимой, как только остров снова откроется.

Иногда, когда она возвращалась в общежитие, ей казалось, что она слышит голос отца, словно они с Майком возвращаются во двор своего дома на 81-й улице после долгой пробежки, а отец встречает их на крыльце и требует, чтобы Майк обязательно сделал растяжку как следует. «Иначе завтра будешь ходить враскоряку, это я тебе обещаю», – шутил он, но Майк старался поскорее уйти в душ, а на следующее утро, спускаясь к завтраку, притворялся, что все нормально, хотя едва мог двигаться.

В марте она стала тренироваться еще интенсивнее, пользуясь потеплением и подкрепляя силы найденными в магазине энергетическими батончиками. Она знала, что только так она сможет подготовиться к грядущим событиям. И чем длиннее становились дистанции ее забегов, тем больше это помогало ей сосредоточиться, когда она возвращалась в общежитие. Иногда с сердцем, отчаянно колотившимся в груди, в одежде, промокшей от пота, она сразу садилась в коридоре и смотрела на бумаги, приклеенные к стенам – разномастные листочки на липкой ленте со странными,