Я слез с подоконника и обернулся. Около мусоропровода стоял наш новый сосед. Перхоть на плечах, длинные рукава. Почему он здесь?

– Что?

– Окна. Подумай, у них нет никаких функций, они бесполезны. Но их оставили не случайно. Чтобы каждый раз, задаваясь вопросом – а есть ли там что-нибудь, за стеной? – можно было выглянуть и убедиться: нет, там ничего нет.

– Кто оставил?

– Те, кто построили это место. Его же кто-то построил, так?

Я бросил последний взгляд на треснувшее стекло и собрался уходить. Хватит с меня безумный теорий.

– Говорят, ты часто сюда спускаешься.

– Кто говорит?

Сосед взял меня за локоть, когда мы поравнялись.

– Сергей. Нормально чувствовать, что ты заперт. Что тебе не хватает воздуха. Можно просто поговорить об этом. По-соседски.

Он подмигнул. Я мягко высвободил руку.

– Ты ни хрена не знаешь, что я чувствую.

Казалось, с каждым днем безумцев вокруг меня становится больше, Лёлик на их фоне не так уж и выделялся. Поднимаясь по лестнице, я успокаивал себя: нет, это место всегда было таким. Может, только безумцы и способны выжить в Гигахруще. И пытаться отыскать здесь хоть толику нормальности, держаться за нее, как за спасительную герму, – вот настоящее безумие.

***

Ругань я услышал еще из коридора.

– … хоть слово! Еще хоть одно слово я от тебя услышу! Поняла меня? – Вовчик хлопнул дверью своей комнаты, мрачно зыркнул в мою сторону.

Я лишь успел скинуть ботинки в прихожей и переобуться в линялые тапочки. Зашел вслед за ним на кухню.

– Где старая? – спросил тельняшка с папиросой в зубах, оглядываясь в поисках спичек.

– За словами следи.

– Это ты ей скажи! Я больше не хочу слышать, что твоя тетка вливает моей Ире дерьмо в уши. Разберись с этим, малой, или я сам разберусь.

Навернув пару кругов по кухне и не найдя спичек, он снова выругался и вернулся к себе в комнату.

Я ничего не понимал. Опустился на табуретку и прислонился спиной к стене. Есть не хотелось, усталость обманчиво глушила чувство голода.

Из комнаты вышла Алина, поставила чемодан в прихожей и, по привычке, босиком прошлепала на кухню. Ответила на мой вопросительный взгляд:

– У подружки пока поживу. Если меня будут искать, то начнут отсюда. На работе пока удалось взять за свой счет, дальше не знаю.

Ее лицо было спокойно, слезы давно высохли. Она даже неловко попыталась улыбнуться. Но я все равно рассмотрел тени, которые оставил страх под ее глазами. Кивнул. Возможно, стоило отговорить Алину. Скорее всего, Вовчик был прав и нас никто не будет искать, а начинать расследование без Главко там некому. Но я ничего не сказал. Алина все решила, и не хотелось сбивать ее очередным пустым обещанием.

– Все нормально, – сказала она, разглядывая мое лицо. – Я знала, на что подписывалась.

– Где Полина?

Девушка пододвинула свободную табуретку поближе ко мне и села рядом. Зашептала, приложив ладонь к губам, будто чекисты могли прятаться под столом и нас подслушивать.

– Тебе бы поговорить с ней, Сереж. Что-то у нее совсем в голове непонятное творится. Она Иру убеждает, что есть человек… Человек, который выведет нас отсюда, а болезнь останется здесь. Что можно выйти из Гигахруща, понимаешь?

– Давно?

– Несколько смен, может дольше. Ведет себя странно, улыбается. Говорит, что скоро все изменится, скоро вы все станете свободны. Вместе. И ты, и Димка… Мне страшно ее слушать, Сереж. Ты не замечал?

Конечно, я замечал. Полина теперь не забывала есть, к ней вернулся цвет лица. Вечерами она курила «Армению» и с мечтательной улыбкой думала о чем-то своем.

– Я думаю, это какая-то секта. Искателей выхода или вроде того. Не хотела говорить Вовчику…

– Ты знаешь, где она?

Алина отвела взгляд.

– У них собрание сегодня после отбоя. Она и меня звала…

– Алина, где?

***

Гражданские лифты на технические этажи не заезжают, а ключи есть лишь у сотрудников Службы быта и ликвидаторов. Но на неприметной двери между сорок шестым и сорок седьмым этажами замок не висел – я толкнул, и она открылась. Из узкого коридора дохнуло сыростью. Я еще раз оглянулся на лестничную площадку, прислушался – не идет ли кто следом – и переступил через порог.

Вдоль стен тянулись трубы: от маленьких, толщиной в два пальца, до крупных, обхватом с человека. Под потолком чернела паутина кабелей. Я шел мимо вентилей, каких-то тумблеров и рычагов и думал, как вообще в этом всем можно разбираться? Было душно, рубашка тотчас прилипла к телу. Где-то вдалеке капала вода. Судя по длине, коридор связывал несколько блоков.

Встретив первый поворот, я задумался, решил все-таки свернуть за угол, потом еще раз, и оказался в коридоре пошире, параллельном первому. Здесь воздух не был таким спертым, по макушке тянуло сквозняком. А еще я услышал голос. Тихий, но твердый. Знакомый голос.

– …Чтобы вырваться из бетонной клетки, сначала нужно сломать клетки в головах. Самосбор – стихия, он принимает всех, но одаривает лишь готовых. Остальным он стократно возвращает то, с чем они к нему пришли. Если вы боитесь Самосбора, то получите лишь страх и вечную агонию. Если ваше сердце горит злобой, он воздаст вам злобой стократ! Слышали, как твари рычат и скребутся в коридорах? Это те, в ком не осталось ничего, кроме злобы…

Я не особо таился, но и старался не слишком шуметь. Потому в тускло освещенном помещении с низким потолком меня заметили не сразу. Лишь говоривший, обводя взглядом слушателей, на миг задержался на мне и продолжил как ни в чем не бывало.

– Но если встретить Самосбор с чистым разумом и открытым сердцем, он даст вам все, чего вы желаете. Даст свободу. Самосбор – это дверь, но ключ к ней нужно подобрать в своей голове. Для этого мы здесь и собрались. Шаг первый…

– Так если ты знаешь о выходе, почему все еще здесь? – сказал я и почувствовал на себе взгляды собравшихся. – Дождись сирен, выйди в Самосбор. Да там и останься.

Их было человек десять-двенадцать. Они жались к стенам и, будто разучившись моргать, внимали словам своего Проводника. Того самого чудака, пережившего Самосбор. На нем были все те же лохмотья с длинными рукавами; капюшон и серая тряпка по-прежнему скрывали его лицо.

Стоило мне перебить его, и двенадцать пар глаз готовы были прожечь во мне дыру. Они смотрели с таким укором, будто меня отчитывали за тунеядство перед всем профсоюзом. Полина была среди них. Я узнал выражение ее лица: такое появлялось всякий раз, когда мы с Димкой делали очередную глупость.

– Самосбор не забирает меня к себе, как многие уже успели убедиться. – Чудак развел руками. – Он оставил меня здесь, чтобы я служил Проводником для остальных. Оглянись! Все эти люди потеряли кого-то из близких. Ты и сам потерял брата. Верно, Сергей?

Я злобно уставился на Полину. Чудак тем временем подошел ближе, от него пахло пылью