class="p">Парень переступил порог и вышел на крыльцо. Сузив свои покрасневшие глаза, с холодным любопытством долго вглядывался в Тураша. А тот заискивающе улыбался. Он искренне хотел, чтобы Берик все-таки признал его.

— Я вам зятем прихожусь. Вернее, мы осенью договорились расписаться, а пока… так, — бормотал он, отводя глаза. — Не познакомился я с вами вовремя, не спросил вашего согласия, виноват…

— Ну, так на тебе, зятек!..

Тураш грохнулся с крыльца, да так, что парик отлетел далеко в сторону.

— Берик, ты что делаешь?

— А вот смотри, что!..

Парень снова бросился на Тураша. Тот оборонялся. А когда наклонился было, чтобы поднять парик, Берик все же достал его снизу. Из носа Тураша брызнула кровь. Он отскочил и выплюнул на землю зуб. И тут его проняло.

— Эй, сопляк, ты что, спятил?

— На тебе за сопляка!..

Кулак Берика в этот раз мазнул мимо, лишь плечо слегка задел.

— Ты что же это, гад, кулаками размахался?! — яростно выкрикнул Тураш, заслоняясь правой рукой и одновременно вытирая рукавом окровавленный рот. Ну, будь, что будет! Не один джигит падал от его удара. Бригадир правильно говорит: "Тураш не бьет. Он лишь размахивается, и готово — оттаскивай…"

Берик, казалось, совсем обезумел. Подпустив его достаточно близко, Тураш пустил в ход свою правую, но парень пригнулся и мощный кулак пролетел мимо. Воспользовавшись моментом, противник ударил в незащищенный висок, и Тураш с коротким стопом упал, как подкошенный.

Очнулся он оттого, что кто-то лил ему на голову холодную воду. Пошатываясь, поднялся. Ныл висок, саднило челюсть.

— Накушался? Вот и ступай, — сказал Берик. — Зятек нашелся!..

— Жанна где? — спросил Тураш, держась обеими руками за голову, которая, казалось, вот-вот расколется пополам.

— Я тебе сказал — в Павлодар уехала, к мужу.

— К какому такому мужу? Я ее муж…

— Слушай, вали отсюда, пока я добрый, — уныло сказал Берик. — Муж — объелся груш. К своему мужу, законному…

— Врешь! — Тураш пошел на Берика. — Врешь! Врешь! Не может так быть. Ты зачем врешь?

— Ну вот, недолго музыка играла, — огорчился Берик. — Еще тебе, что ли, накидать?

— На, убивай меня, убивай! — Тураш рвал рубаху на груди. — На, бей!

— Чокнутый! — отшатнулся парень. — Да у разлюбезной твоей Жанны, если хочешь, в Павлодаре и сын есть, и дочка. А таких мужей, как ты, у нее, знаешь, сколько? То-то, брат…

Тураш замер.

— Врешь ты, врешь, — шептал он. — Это правда или нет? Ну, скажи, Берик, скажи, прошу тебя.

И плакал, не стеснялся своих слез.

— Правда или нет? Правда или нет?

Берик подошел к нему, обнял, похлопал по спине.

— Правда, брат, правда, — дружески сказал он. — Езжай своей дорогой. И не думай ты ради бога о ней. А на меня не сердись, что подрались. Надоел мне весь этот бардак.

Повернулся и пошел в дом;

Тураш неопределенно махнул рукой и направился к воротам. Он шел, спотыкаясь, едва волоча ноги. Голова гудела от боли. Было больно, невыносимо больно!

Распахнув дверцу кабины, он вдруг заметил в руке парик. Долго смотрел на него, а потом, вытерев им лицо, швырнул на улицу. Планируя, парик мягко упал в густую траву.

Отъехав далеко от города, Тураш посмотрел на себя в зеркало. Нос распух, глаза превратились в узенькие щелочки. Кругом синяки, кровоподтеки.

— Хорош батыр, — усмехнулся он.

Надо было еще завернуть на базу за углем, и Тураш попытался сосредоточиться на этой мысли.

Солнце жгло немилосердно. Пробегали за окном поля, солончаки, одинокие, точно он в эту минуту, деревья, в жарком мареве колебалась линия горизонта огромной степи.

Тураш подставил лицо струе упругого встречного ветра.

Перевод Е.Попова

ТАДЖИКИСТАН

ДЖУМА ОДИНАЕВ

Литературную деятельность Джума Одинаев начал как переводчик. Он перевел более двадцати книг.

Сегодня же Д. Одинаев известен читателю как автор двух сборников повестей, сборника рассказов и романа "Бег времени".

Член СП СССР.

РЫЖИЙ

Рассказ

Их было шестнадцать. Пятнадцать "инкубаторских" лейтенантиков и длинный, худой, как обгорелая жердь, он, Мерган, старший лейтенант.

В горячие дни лета сорок второго года таких вот лейтенантиков военные училища выпекали тысячами, как блины. Всего за четыре месяца. Потом приказ, кубарь на петлицы — и передовая.

Кадровые офицеры, те, что еще до войны по четыре с лишним года тянули курсантскую лямку, с усмешкой называли тонкошеих, в пуху, лейтенантиков будто цыплят — "инкубаторские".

К обеду распределили о ротам. Начальник штаба помедлил минуту, бесцеремонно разглядывая мрачноватое лицо Мергана, нервно дернул заросшей серой щекой и махнул рукой: — К Барчуку…

Землянку ротного Мерган нашел быстро. Шустрый молоденький солдатик, в больших, не по росту, ботинках с обмотками, проводил его через искромсанный артиллерийским налетом лесок и остановился у заросшей черемухи:

— Туточки они!

Мерган отошел в сторонку, надрал под кустом пук прошлогодней травы, сухой и ломкой, тщательно обтер сапоги и, согнувшись в три погибели, кое-как протиснулся в узкий лаз.

Землянку, видимо, строили наспех. Расчистили свежую гаубичную воронку, перекрыли в несколько рядов кривыми жердями и обложили пожухлым дерном. В землянке было темно, пахло свежей землей, тротилом, прелыми портянками и махорочным дымом.

Мерган на ощупь пробрался на середину, доложил в темноту о прибытии и только через минуту, когда глаза попривыкли к полумраку, разглядел Барчука. Тот лежал на низком топчане, составленном из снарядных ящиков, заложив руки за голову, и смотрел в потолок.

Не поворачивая головы, равнодушно, словно Мергана здесь нет и не было, ротный крикнул старшину, что сидел у входа в землянку, и отрывисто распорядился:

— Проводи к Коваленко…

Натянул на голову шинель и отвернулся к стене.

Мерган смущенно потоптался, кашлянул, выбрался из землянки и с облегчением распрямил спину.

Черный, жукастый, похожий на кавказца, старшина подхватил на локоть короткий автомат с откидным металлическим прикладом и узким рожковым магазином.

Они шли через обглоданный снарядами, редкий и наивно-светлый березовый лесок — из расщепов тихо сочился березовый сок, — обходили частые низинки, где цвела черемуха, отражаясь в темных, настоянных на павшем листе лужах.

Мерган с любопытством поглядывал на автомат старшины — таких ему еще не приходилось видеть — и пытался угадать "фирму". Новая модель? Трофейный? Но спросить постеснялся. С тем и пришли…

Лицом старший сержант Коваленко скорее напоминал красную девицу, чем бывалого солдата. Особенно поражали глаза. Светло-зеленые, с легким желтоватым отливом, они, как глубокие лесные озера, светились ласково и задумчиво.

"Да-а, девушке бы такое лицо и такие глаза", — подумал Мерган и больше никаких выводов делать не стал, потому что достаточно