ты видел, но у того рука дрогнула. В паре миллиметров от вены… И граната, подложенная этой падалью под дока, взорвалась не сразу, как я поднял лейтенанта с земли, успел ее пнуть в обрыв. Друг твой удачлив, как дьявол… Жизнь положу, но найду оставшихся двоих, только бы лейтенант мой выжил. Салих обещал помочь в поисках, он добро помнит, в долгу он перед доком».

Утром, как не искал Костя то место, не мог найти. Все было присыпано свежим песком, будто не было жутких событий ночи. Но Костя помнил…

Хорошо еще, два года назад, его, впечатлительного, вообще не пустили в реанимацию, когда чудом, дрожащей ниточкой на экране кардиомонитора, друг вновь выкарабкивался из небытия после обстрела колонны. Хватило ему еще в полевом госпитале картины жестоко избитого, переломанного тела под мятой простыней, и жуткой раны на шее названого брата.

Потом, в Питере, когда появилась возможность перевезти Ярканата в госпиталь при академии, сам не стал заходить в палату, пол топтать, улетел домой, только объявили, что кризис миновал, и есть малюсенький шанс…

А о том, что при каждом удобном случае сдавал кровь с той страшной ночи, давно став почетным донором, и вовсе предпочитал молчать.

— Костя, я очень устала, может, в следующий раз увидимся? — на Ире лица не было, хотя она пыталась улыбнуться своему спутнику.

Он даже не поздоровался! Только посмотрел так, будто оскорблен смертельно, а, главное, за что? Что она с Костей чай пьет в общественном месте? Да сам едва в трусы рукой не лезет к своей дамочке! А если бы она не заехала в «Трюм», не увидела бы, как он развлекается, многостаночник!

Сволочь членистоногая!

— Ты что-то бледненькая у меня, может, правда, в следующий раз, — изображая заботу, Костя помог спутнице выйти из-за стола. Внутри все дрожало от восторга победы, хотелось орать кличем бабуина, до потолка подпрыгнуть!

— Приезжай завтра вечером, — тихо предложила Ира, не отрывая взгляда от целующейся парочки у окна.

«Да! Да! Да! Кто молодец? Я — молодец!» — заорал он про себя, но спросил осторожно:

— Если ты хочешь, я приеду. Почему не сегодня?

— Мне нужно поспать, Костя. Завтра.

Пока Костя рассчитывался у стойки, не отпуская ее руку, пока Фарик с пылом восточного человека наговорил парочке любезностей, желая всех благ, Решад еще держался, улыбался хихикающей не к месту спутнице.

А когда увидел за окном, как облапал Костя соседку, прощаясь у ее машины, как яростно целовал, впиваясь в нежные губы, едва не выскочил вслед отшвырнуть старого друга от рыжей отравы. Сдержался.

И только завыл от боли смертельно раненый зверь, что утром поселился внутри, в душе, и скулил, и лапой скреб в агонии…

Вера, доверие, верность? А сама?

Шлюха двуличная, даром, что — рыжая…

Недавно смеялись с Артуром, споря над избитым выражением: «Стал серым мир», а сейчас понял смысл. Смотрел вслед отъезжающему Хаммеру, и будто пылью покрывалась картина его мира, краски стекали под ноги прохожих, оставляя ему два цвета в вечное пользование — серый и угольный, рисуй, сколько влезет…

(3 июля, вторник, + 32)

Промучившись всю ночь без сна, наедине с невеселыми мыслями, ранним утром Ира решительно взяла увесистый молоток и упаковку самых больших гвоздей, направилась на границу участков к злополучной калитке.

Вытащила гвоздь из пакета, поставила наискосок в штакетину, и первым же ударом попала себе по пальцу, взвизгнула, сунула стремительно опухающий пальчик в рот. На странные звуки выскочил с веранды виновник «торжества», усмехнулся, поняв, что задумала соседка, подошел со своей стороны забора, сложил руки на груди, наблюдая.

Как примерная отличница, Ира, даже не посмотрев на мужчину, старательно вколачивала гвоздь в дерево. Упрямый гвоздь не поддавался, увиливая в разные стороны под неумелыми ударами молотка. Улучив момент, Решад протянул руку и молча отобрал у нее инструмент, одним движением выдернул бесполезный гвоздь, перекинул пакет на свою сторону.

И навсегда заколотил калитку, яростно вгоняя гвозди парой ударов по шляпкам по всей высоте дверки. Когда опустел пакет, швырнул молоток под ноги дрожащей от обиды девушке, развернулся, и ушел в дом.

— Алло, дорогая, все в силе, я собираюсь к тебе? — радостный голос Кости уже раздражал.

— Привет, Костя, прости, весь день на огороде, я забыла, честно, — мечтая полежать в горячей воде, Ира совсем не хотела развлечений. Еще любимые резиновые перчатки смешного рисунка порвались, и теперь под ногтями собралась грязь, как у Сашки-пропойцы. Старая футболка и грязные шорты тоже не добавляли шарма. — Может, в следующий раз? Сейчас мне хочется в душ и отдохнуть.

Черт, Костя… Совсем забыла, что предложила встретиться вечером, весь день яростно уничтожая сочные сорняки, утрамбовывала их в черные мешки, подготавливая «горячую» подкормку. И каждый наглый сорняк представлялся соседом, а она с удовольствием отрывала ему голову, выдирала с корнем из земли. Даже пострадавший пальчик не щадила, наоборот, ноющая боль будто придавала сил, не давала забыть его презрительный взгляд. А ночью казался таким искренним, настоящим, но прошел день, и взялся за старое. Интересно, она одна осталась в округе, кого он еще не «обрадовал» своим членом?

Выдумывая новые эпитеты в адрес соседа, увлеклась так, что не заметила, как прошел день.

— Хорошо, я позвоню завтра, отдыхай, — не скрывая разочарования, Костя, все-таки постарался остаться вежливым. Он бы настоял на встрече, если бы не видел сейчас, куря на балконе, как к дому напротив, к подъезду, где жила Верунчик, подъехал старый Форд.

— Спасибо, Кость, я, действительно, устала, весь день не разгибалась, — Ира с облегчением положила в карман телефон, помахала приветственно Кате, проходившей мимо ее участка.

— Ирка, я сейчас к тебе зайду!

— Жду, Катюш, — улыбнулась девушка.

— Ну, кто там такой вежливый? — не выдержал Назар, когда в двери постучались в третий раз. — Заходите, открыто!

Тень даже не повернула голову, растянувшись поперек дивана, значит, свои. По негласному договору с гостем, оставаясь наедине с вкусно пахнущим деревом человеком, волчица тут же запрыгивала на мягкую лежанку, взбивала лапами нору из одеяла и простыней, и не обращала внимания на слабые попытки ее согнать.

Стук не прекращался. Назар подтянул костыли, кое-как встал. Еще болело плечо и спина не давала спать после падения на операции, теперь даже в туалет было сходить проблематично. Осторожно переставляя костыли, вышел в зал, толкнул входную дверь:

— Что, трудно проверить, открыто или нет?

— Добрый вечер, простите, не подумала, — Катя испуганно смотрела на мужчину, впервые увидев постояльца Яруллиных. — Меня Наиля Ильдусовна попросила забрать документы, я возьму папку и уйду, вы не думайте чего.