Шрифт:
Закладка:
— А в этой сказке будет свадьба?
— Я не знаю, девочки, честно.
— А мама г-говорит, ч-что должна быть! Т-только не с д-дядей К-костей, хитрожопым! — бесхитростно выпалила Танюшка, повторяя бабьи разговоры, заставив мать покраснеть.
— Правильно мама сказала, Танюш! Только это слово больше никому не говори, это будет наш секрет, хорошо?
Посреди веселья у Наты зазвонил телефон. Поговорив пару минут, она позвала подругу на кухню:
— Ир, можно Таня у тебя останется? Сашка орет, что нас дома нет, боюсь, опять придет, скандалить будет. Сбегаю, дам ему на бутылку, пусть подавится.
— Да, оставляй, конечно, им с Сабиной есть чем заняться, зубные щетки у меня есть, пусть до завтра у меня будут, я с ними душой отдыхаю.
— Тогда, я побежала, спасибище!
Ира вернулась в гардеробную, к детям. Пока взрослые отвлеклись, девочки отловили кота, и теперь украшали его, как могли. Шлиман стоически переносил наматывание на него ткани и украшений, только иногда мяукал жалобно. Новость о том, что обе остаются у тети Иры на ночь прибавила девочкам радости.
— Как-нибудь в Казань съездим вместе, без мам, разорим пару магазинов, — приложив палец к губам, улыбнувшись хитро, пообещала Ира девочкам, вызвав новую бурю восторга. Что еще нужно маленьким леди шести лет? Пара туфелек и немножко детской косметики. И куклу. И красивую сумочку. И браслетик. И блокнотик с разноцветными ручками, чтоб рисовать принцесс.
Нелегкое это дело — детей укладывать. Пока накупались, играя в пенных облаках, потом варили какао и пили важно через трубочку, как коктейль. А перед сном девочки потребовали сказку, благо, наверху, в сундуке, были детские книжки.
В полночь, когда уснули девочки в широкой кровати, Ира вышла на террасу, перелив в свой стакан остатки какао, села на ступени, не включая наружное освещение дома.
Повернула голову в сторону дома Яруллиных, и увидела мужской силуэт у веранды, обрамленный бледным лунным светом. В темноте казалось, что он тоже смотрит в ее сторону.
«Ты бы не заставил меня покупать ужасное платье, а позволил выбрать самой… Ты бы не стал предъявлять претензии по поводу кудрей и роста, музыки и выбора друзей. Беда в том, что тебе все равно, что я чувствую, нужная тебе только в качестве очередного трофея. Чучелко набить, поставить и забыть…»
Минут десять Ира не отрывала взгляда, не в силах отвести глаза, в надежде, что он не видит ее, сидящую на ступенях. И представляла его, в строгом черном костюме, и себя рядом, счастливую, в том платье, что навсегда исчезло на просторах Казани. Поэтому можно и представить, платье-мечту она уже никогда не увидит.
Красная точка сигареты несколько раз загоралась и гасла, наконец, погасла последний раз, и сосед ушел в дом.
На кухне завибрировал входящим звонком оставленный телефон, вызвав раздражение — как не вовремя кому-то приспичило поболтать! Но, может, это Натка, нужно ответить.
Не успела зайти на кухню, как звонок прекратился. Девушка взяла телефон в руки, посмотрела на экран, где пропущенным светился абонент, которого больше всего мечтала услышать сейчас, и боялась своего желания. Пока раздумывала, перезвонить или нет, телефон ожил снова, заставив вздрогнуть:
— Привет.
Ира зависла на пару секунд, любуясь удачной его фотографией, что сделала недавно, будто селфи снимала, а сама увеличила приближение, и быстро нащелкала соседа в пол-оборота в лучах вечернего солнца.
— Привет.
— Ты еще не ложишься? — голос его был тихим и уставшим.
— Нет, Сабину с Танюшей только-только уложила, хотела посидеть в тишине.
— Ир… Можно с тобой? Просто посидеть, пожалуйста…
— Приходи. Какао будешь?
— Буду, — голос потеплел.
— Я пиццу разогрела, садись за стол, — лишь бы занять руки, суетливо расставляла тарелки, занимала гостя болтовней, отвлекая от невеселых мыслей. Между делом успела и неизменной спутнице соседа сунуть в пасть кусочек колбаски, не заметив, как тот усмехнулся, поддерживая игру «не вижу-не скажу». — Девочки были у меня, Азаля и Ната, старые фотографии смотрели, кстати, отложили и вам по пакету.
— Спасибо. У меня почти нет детских снимков. Все хочу фотографию деда увеличить и в кабинете повесить, руки не доходят. Хреновый я внук, — улыбнулся Решад устало, доедая кусок.
— Ты отличный внук своего деда, хороший сын. Самый лучший! Дед бы гордился тобой сейчас, — с пылом возразила хозяйка дома, разливая какао в кружки.
— Ирка, тебе нужно ресторан свой открывать.
— Здесь ресторан? Ты шутишь.
— Не здесь, в городе. Ты достойна лучшего, чем в нашей деревне жизнь профукать.
— А если я здесь счастлива? — и добавила про себя: «когда рядом ты…».
— Хоть кто-то здесь счастлив… — резко отставив кружку, мужчина встал, вышел на террасу, закурил. Сегодня, удерживая обезумевшего от горя отца, потерявшего единственную дочь, стоя в центре безобразного мордобоя, он вдруг осознал, как невыносимо одинок, что сам выстроил вокруг себя стены равнодушия. После того, как приехал наряд из райцентра, и им с Лешкой дали возможность передохнуть, он сел на землю, где стоял, обхватив голову руками, а люди ходили мимо, будто обтекая его…
Через час тихо скончалась на его руках старая тетка, он и не помнил, кем ему приходилась эта улыбчивая бабуля, тетя Катя, просто роднились семьями. Она казалась в его жизни незыблемой, вечно пожилой, но бодро бегающей с широкой корзиной по лесам и огороду, и он с ней, хвостиком, с любопытством слушая ее бесконечные истории прожитых лет. Когда он осторожно закрыл потухшие навек глаза, захотелось зареветь, как в детстве, завыть, размазывая слезы и сопли по рукаву…
Случись ему умереть — только черточка останется между датами, погорюют друзья, через пару лет и на могилу забудут зайти.
Мать, понятно, что тут говорить. Но даже мать не знает, какой он, что любит, что волнует его, чем живет ее сын. Тетя Катя знала про него больше.
Черточка между датами. Нет, он не боялся физической смерти, сколько раз был на грани, не упомнить, только шрамы ныли в непогоду, но вот забвение неожиданно вызвало холод по спине.
В каком-то старом фильме однажды он услышал странные слова: «Всем нам нужен свидетель нашей жизни, в мире миллиарды людей, кому нужна одна жизнь?» Только семьей, создавая отношения, можно надеяться, что душа человека не развеется ветром над кладбищем сразу после погребения, люди будут знать, каким человек был, в продолжении, в детях, внуках, правнуках он будет живым, и память не погаснет долгие годы.
Когда понял, кого хочет видеть рядом с собой на весь оставшийся земной срок, чтоб не «так надо», «пора обзаводиться семьей» и «кто в
