Я думаю, мы подходим друг другу.

Я всегда тебя хотел.

Когда мы займемся любовью…

В доме было тихо, но я все равно не могла уснуть. Не в силах дольше выносить тишину, я схватила пальто, ключи от машины и от охотничьего домика.

Я прихватила фонарик из ящика на кухне и влезла в тенниски, не завязав шнурки.

Найти поворот с Мотыльковой просеки оказалось довольно легко, правда, я усомнилась в здравости своего поступка – гробить машину ценой в шестьдесят тысяч на теннессийской грунтовке. К счастью, мне быстро попалась нужная дорожка, и меньше чем через три минуты показалась бревенчатая хижина. И у меня перехватило дыхание.

Я замерла, не в силах шевельнуться: в окнах мелькал свет, а из трубы поднимался легкий дымок, различимый на фоне звездного неба.

Отчего-то меня охватила ярость.

Трясясь от бешенства, я переключилаJaguarна первую передачу, рванула ручник и выключила фары, решив дойти пешком. Машин кругом не было – ни пикапа Билли, ниRoad RunnerДуэйна. Я не стала раздумывать над такими мелочами, потому что с каждым шагом горячилась все больше. Когда я ступила на первую грубо высеченную каменную ступеньку, я уже дошла до белого каления.

Стучаться не стала, но, взявшись за ручку, обнаружила, что дверь заперта. Тогда я зловеще захохотала и начала искать ключи.

– Можешь не пускать безумную дуру… – бормотала я какую-то чепуху. – Прячь все что хочешь, у меня есть ключи, которые ты мне сам дал, эх ты, простофиля… Нечего давать девушке ключи от своей берлоги, если не хочешь, чтобы она пришла без приглашения…

Едва я нашарила ключи и с удовлетворением воскликнула «А-га!!», как дверь распахнулась. Я закинула голову, заранее состроив недовольную гримасу, но загляделась на заспанного, недовольного Дуэйна Уинстона в расстегнутых джинсах, из-под которых торчали черные трусы.

Разумеется, гримаса пропала, когда мой взгляд скользнул по его телу. Внутри сразу разлилось тепло. Господи, как я любила его тело! Оно звало меня, требовало моих прикосновений. Оно обещало дать мне объятия и утешения, которых мне так не хватало.

– Джессика? – искренне озадаченный, произнес Дуэйн, вырвав меня из моих фантазий. Я посмотрела ему в глаза – он смотрел недоверчиво, словно я была плодом его воображения.

– Я не пьяная!

Не знаю, почему я с этого начала. Может, потому что заявиться в лес посреди ночи в ночнушке, пальто и незашнурованных теннисках может только законченный алкоголик.

Брови Дуэйна сошлись на переносице.

– Дуэйн Уинстон, я… я… – Я сглотнула, но ком в горле никуда не делся. Подбородок свело, глаза защипало, и я, не зная, что еще сделать, изо всех сил ударила Дуэйна кулаком в плечо.

– Эй!

– Какое еще «эй»?

– Ты чего? – спросил он, потирая плечо и глядя на меня как на сумасшедшую.

А я не сумасшедшая, а отвергнутая женщина!

– Я так на тебя зла!

– Зла? На меня?

– Да! Ты мне так был нужен, а ты не любишь… – Я не договорила, не в силах закончить фразу, и замахнулась снова. Слезы застилали мне глаза.

На этот раз он легко перехватил мою руку и затащил меня в домик. Ногой Дуэйн захлопнул дверь и держал меня за талию, прежде чем я растянулась на полу лицом вниз.

– Перестань…

– Как же я зла на тебя! – Я начала вырываться. Слезы лились ручьем. – Я-то думала, у нас все взаимно, я думала, ты меня хочешь, думала, будешь рядом, когда так нужен! Я тебе призналась в своих чувствах, а ты предложил поговорить об этом позже? А то, что было, – это что, все обман? Сплошная ложь? Ты меня вообще хотел или нет?

Он обнял меня сзади. Я чувствовала твердую грудь Дуэйна.

– Джесс…

– Какая же ты скотина! – У меня была одна цель – побольнее задеть Дуэйна Уинстона. Так же больно, как он задел меня.

– Ты можешь успокоиться? – рявкнул он.

– Успокоиться? Успокоиться?!

– Да, успокоиться! – Он потащил меня к столу.

Я попыталась вывернуться, царапалась, как кошка, при этом орала:

– Я НИКОГДА НЕ УСПОКОЮСЬ!!

Одним движением Дуэйн развернул меня и толкнул назад. Я ожидала, что приземлюсь задницей на жесткий пол, но под спиной оказался мягкий матрац. Через долю секунды Дуэйн оказался сверху, заведя мне руки над головой и придавив к кровати своим весом.

Я попыталась брыкаться, но безуспешно. Его дыхание было прерывистым, я тоже запыхалась. Тогда я начала яростно сверлить его взглядом, пока не поняла, что он почти так же рассержен, как и я.

А взгляд Дуэйна уже переключился на мои губы. На его лице ярость, и страсть, и растерянность.

– Джессика… – прошептал он.

Я уже не злилась. Вернее, злилась, но уже не очень. Я ощутила страшную усталость, и бурлящая обида прорвалась сквозь гнев.

– Как же я на тебя зла, – повторяла я, будто эти слова могли уберечь мое сердце. Горячие слезы текли у меня по щекам.

Дуэйн посмотрел мне в глаза и отпустил мои руки. Приподняв мое лицо ладонями, он большими пальцами аккуратно смахнул слезы.

– Не сердись, Джессика, и не плачь. Пожалуйста, только не плачь!

Он коснулся губами моего лба и замер, а затем поцеловал щеку, уголок рта, подбородок, шею.

Ладони скользнули от моих щек к шее, коснулись плечей, потянули вниз пальто. Я машинально приподнялась, а Дуэйн перенес свой вес на локоть, помогая мне. Его губы завладели моими, отчего у меня закружилась голова: я люблю его губы, люблю целоваться с ним! Мне захотелось забыться и раствориться в нем, и Дуэйн очень облегчал мне эту задачу.

Не желая прерывать поцелуй, мы вместе избавились от моего пальто. Я слышала, как оно упало на пол, и забралась Дуэйну на колени, оседлав его и дергая ногами, чтобы сбросить тенниски. Пальцы Дуэйна искали мою кожу, ласкали бедра, проникали под трусики и сжимали ягодицы.

Я решила потребовать объяснений, как только мы перестанем целоваться. Но сперва мы вдоволь нацелуемся, потому что рассудок подсказывал – мне это необходимо. Сердце, кажется, думало так же: оно пылало.

Но бедра настаивали, что мне нужно нечто большее, чем поцелуи и прикосновения, потому что начали раскачиваться и тереться о Дуэйна.

Так, а вот это уже серьезно.

Я терлась о него много раз.

Я это уже делала.

И мне не стыдно.

Тело настойчиво требовало этого трения.

От моих движений у Дуэйна вырвался рык, а у меня – ответный стон. Его пальцы впились в мои ягодицы, поощряя меня, а мои пальцы проникли в его шевелюру и стремились покрепче схватиться за пряди. Мы цеплялись друг за друга, будто силясь удержать это мгновение и остаться в объятиях друг друга.