Но оказалось, что строители, рабочие и оборудование для изготовления арфы стоят намного дороже, чем я предполагала. И куда ни взглянешь, всюду возникают проблемы с логистикой. Приходится бесконечно долго висеть на телефоне, чтобы заставить людей делать то, за что я им плачу, а я нахожусь слишком далеко, чтобы контролировать их лично. Похоже, у рабочих аллергия на работу. Сейчас праздники, и дозвониться до кого бы то ни было почти нереально, а когда мне это удается, они заваливают меня вопросами о деталях конструкции, которые я не понимаю.

– Пожалуйста, просто сделайте все так, как было раньше! – умоляю я. Однако в техническом плане я совершенно не в состоянии описать, как все было раньше. Мои губы кровоточат от того, что я постоянно кусаю их от разочарования. Дэн объяснил бы все лучше меня, но я не хочу посылать строителей к нему. Дэн терпеть не может разговаривать с людьми по телефону, особенно с теми, кого он не знает.

Я добилась от него (посредством Джо) подробного списка всего, что находилось в мастерской. Как только строители и декораторы закончат работу, мы получим каталог и заменим все его инструменты. Мы с Джо согласились, что должны как можно скорее вернуть Дэна к нормальной жизни. Я предложила строителям щедрую прибавку к заработку, если они поторопятся. И это заметно помогло.

– Как бы папа отнесся к тому, что я трачу все эти деньги? – спрашиваю я сестру, беспечно расставаясь с очередными шестью сотнями фунтов.

– Трудно сказать, – отвечает она и качает головой. – Мама бы не одобрила, в этом нет сомнений, но насчет папы я не уверена.

– Мне нравится представлять, что он был бы доволен. В конце концов, это его заслуга, что я оказалась в таком положении. Он так настойчиво твердил, чтобы я следовала за мечтой.

Вик пристально всматривается в мое лицо.

– А что теперь с твоей мечтой, Элли? Чем ты планируешь заняться после того, как выйдешь из этого маниакального состояния?

Так далеко вперед я не заглядываю. Но я знаю, что не могу оставаться здесь вечно, полагаясь на ее доброту, приспосабливаясь к царящему в ее семье беспорядку и притворяясь, что все нормально и что я счастлива.

– Как же твоя игра на арфе? – настаивает она. – Ты к ней вернешься?

Играть на арфе? Мне? Сейчас? Это так же невозможно, как и то, чтобы побуревшая и увядшая головка цветка попыталась опять стать бутоном.

* * *

Дом молчит, словно затаив дыхание и ожидая, что я дальше сделаю. Я вхожу внутрь. До вечера еще далеко. Клайв пока на работе.

Я брожу по дому, собирая книги, компакт-диски, фотоальбомы и оставшуюся одежду. Все выглядит и пахнет так же, как и раньше, все вокруг такое же на ощупь, как и прежде, и тем не менее это место больше не ощущается как дом. Возможно, оно никогда им и не было. Этот дом мне не подходит, как и все мое прошлое.

По крайней мере, я с радостью отмечаю, что вокруг не видно ни бутылок из-под виски, ни пивных банок. На подоконнике лежит пара открыток.

Привет, Элли!

Вот я и в Таиланде. Это лучшее нерождественское Рождество в моей жизни. Лови: окаймленные пальмами пляжи, синее море и я в микроскопическом бикини! Нежусь на солнышке. Сексуальных парней на пляже пока нет, но надежда умирает последней. Надеюсь, что у тебя все хорошо и у вас все уладилось сама-знаешь-с-кем.

Люблю тебя и целую,

Кристина

Вторая открытка гласит:

Привет, Элли,

Угадай, что у меня произошло? Я познакомился с прекрасной тайской семьей, и они предложили мне еду и жилье еще на месяц; в обмен я буду помогать их детям в изучении английского языка. Посомневавшись целых пять секунд, я с радостью согласилась! Детки милые, никаких хлопот не доставляют, и это здорово. В Эксмур я не вернусь еще целую вечность. Надеюсь, у вас с Клайвом все хорошо.

Люблю тебя и целую,

Кристина

Я грустно улыбаюсь и убираю открытки в сумку. Нам с Кристиной предстоит наверстать упущенное.

Услышав шум, я вздрагиваю. Открывается входная дверь, и сердце резко подскакивает в груди. Я оборачиваюсь.

На пороге стоит он. Не его чудовищная, исполненная ненависти версия, которую я представляла себе последние недели, а мой муж: настоящий, человечный, сложный. Изможденный.

– Клайв!

Он протягивает ко мне руки.

– Элли… моя Эл… Я так рад, что ты здесь.

– Я приехала за вещами, – объясняю я и киваю в сторону чемоданов. – Я думала, ты будешь на работе.

– Знаю. – Он покорно склоняет голову. Мне неуютно в его присутствии. – Всю последнюю неделю я уезжаю с работы пораньше, забираю ее домой. Новая договоренность.

– Ясно. – Я не знаю, что еще сказать.

– Ты нашла все что нужно?

– Да. Думаю, да. – Я оборачиваюсь к шкафам и собираюсь сделать шаг.

Клайв стоит на моем пути, передо мной настоящая стена отчаяния.

– Одну минуту! Раз уж ты здесь… Элли, послушай! – Он впивается в меня взглядом. – Я не хотел причинить тебе боль. Ты ведь это знаешь, правда? Тем вечером я решил, что ты уехала. Я понятия не имел, что ты все еще в амбаре. Меня убивает мысль о том, что ты едва не… Пойми, я сходил с ума, в голове все кружилось. Я думал о том, как ты меня обманула, представлял тебя с ним и скучал по тебе, просто чертовски скучал. А выпивка… Я собой больше не управлял и ничего не мог поделать, Эл. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Его слова громко отдаются в моем мозгу. Мне хочется убежать. Я пытаюсь ответить на его вопрос, но из груди вырывается похожий на рычание звук.

– Элли, детка, не поступай так со мной… Не надо… – Он с трудом сглатывает. – Хорошо, слушай: я люблю тебя. Я безумно тебя люблю. Разве ты не видишь? Я тебя люблю и не могу без тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Пожалуйста.

Я с недоумением смотрю на Клайва.

– Ты мне нужна, – с мольбой произносит он.

– Я не вернусь, – отвечаю я.

– Давай оставим все это в прошлом, Эл. Это безумие. Давайте станем такими, как раньше. Нам с тобой хорошо вместе.

Его знаменитое обаяние.

– И я все еще тебя люблю.

«Все еще». В том, как он произносит эти слова, чувствуется обвинение, им движет уязвленное самолюбие. Под «все еще» он имеет в виду: несмотря на все, что ты натворила. По мнению Клайва, он великодушно