важным – как для Англии, так и для СССР – проектом. В качестве работника британского МИД он состоял в совместном англо-американском комитете, координировавшем работу над созданием атомной бомбы; в качестве советского «крота» – координировал активные шпионские усилия по выкрадыванию секретов ее изготовления.

И вот в разгар этой напряженной и стратегически важной работы Гомер (таково было кодовое имя Маклейна) получает из Москвы распоряжение оставить все прочие дела и добыть ответ на один конкретный вопрос. 6 апреля 1946 года президент Гарри Трумэн устроил демонстрацию силы в адрес Советского Союза, отправив в Стамбул броненосец «Миссури» (под предлогом доставки в Турцию останков посла Ахмета Мюнира Эртегюна, скончавшегося двумя годами ранее). Сталина интересовало, как далеко будут готовы зайти американцы в том случае, если Москва попытается силой заставить принять свои требования относительно совместного контроля над проливами и возвращения утраченных после Первой мировой войны Карса и Ардахана? Иными словами, начнут ли США и в самом деле войну ради защиты Турции, или же это просто блеф? Маклейн, засучив рукава, приступил к делу. Через некоторое время он добыл и немедленно передал Москве составленный американским руководством план под кодовым названием «Клещи» (Pincher), согласно которому в случае попытки СССР силой прорваться в Средиземное море США окажут этому самое решительное сопротивление, вплоть до применения, если понадобится, атомной бомбы[341].

Несмотря на возражения министра иностранных дел Вячеслава Молотова, Сталин решил в последний раз испытать удачу. В ноте, направленной Турции 7 августа 1946 года, уже не было территориальных претензий, однако содержалось требование строительства советской базы в проливах и совместного управления ими[342].

15 августа генеральный секретарь (по нынешней служебной иерархии – заместитель) министерства иностранных дел Феридун Джемаль Эркин встретился с американским послом Эдвином Уилсоном и рассказал ему о требованиях СССР. 17 августа Уилсон сообщил премьер-министру Реджепу Пекеру, что США выступают решительно против удовлетворения этих требований. 19 августа заместитель государственного секретаря США Дин Ачесон заявил на встрече с поверенным в делах СССР Федором Ореховым: «Проливы должны остаться за Турцией». 21 августа аналогичное заявление сделал британский министр иностранных дел Эрнест Бевин. И, наконец, 22 августа министр иностранных дел Турции Хасан Сака отверг советскую ноту. Получив гарантии безопасности, Анкара ответила Москве «нет».

И тогда Сталин, весьма настойчивый в этом вопросе с 1945 года, неожиданно перестал давить на Турцию. Сведения Маклейна получили подтверждение. По мнению Юрия Модина, Сталин понял, что Труман будет стоять до конца, и «благодаря добытой Маклейном информации не стал делать шага, который мог бы ввергнуть мир в новую войну»[343] – то есть перестал требовать от Турции пойти на территориальные уступки и поступиться своим суверенитетом. В то время у СССР еще не было атомной бомбы, да и армия после Второй мировой была не в том состоянии, чтобы вступать в новую войну. Терпеливая дипломатия Исмета Инёню дала свои плоды, а нетерпеливый блеф Сталина провалился.

Однако вся эта ситуация подтолкнула президента США к тому, чтобы провозгласить 12 марта 1947 года доктрину, которая вошла в историю как «доктрина Трумэна», и начать проводить политику военного усиления Турции и Греции – государств, лежащих на пути из Черного моря в Средиземное. Был запущен процесс, который в 1952 году приведет к одновременному вступлению этих двух стран в западный оборонительный альянс НАТО.

Как был украден секрет атомной бомбы?

То, что атомное ядро можно расщепить, ученые теоретически обосновали в 1930-е годы, и тогда же начались попытки использовать выделяющуюся при этом огромную энергию в военных целях. С началом Второй мировой войны усилия в этом направлении стали еще более активными.

В Советском Союзе группа физиков под руководством Игоря Курчатова тоже в обстановке глубокой секретности работала над созданием атомной бомбы. Однако в Москве понимали, что отстают в этом деле от западных союзников – как по причине оккупации огромной части страны нацистами, так и в результате недостатка знаний.

А вот группа английских и канадских ученых, с 1941 года работавшая над проектом под кодовым названием Tube Alloys («Трубные сплавы») начала добиваться успехов. В 1943 году, когда налеты нацистской авиации на Великобританию стали более интенсивными, эти ученые переехали в США, где присоединились к Манхэттенскому проекту. В начале 1945 года был создан секретный англо-американский координационный комитет, в котором работал Маклейн, передававший все, что становилось ему известно, и в Лондон, и в Москву.

Еще интереснее вот что: проект «Трубные сплавы» был инициирован Научно-консультативным комитетом при британском правительстве; председательствовал в этом комитете лорд Морис Хэнки, секретарем у которого работал Джон Кернкросс – еще один член «Кембриджской пятерки». Таким образом Москва с самого начала следила за развитием англо-американского атомного проекта с помощью этих двух ценных «кротов»[344].

Москве нужно было узнать, какие методы используют в США для превращения урановой руды в плутоний, пригодный для производства ядерного оружия. Но выведать этот секрет никак не удавалось. Тем временем Манхэттенский проект завершился успехом, американцы изготовили в лаборатории на военно-воздушной базе в Лос-Аламосе атомную бомбу. Впервые она была сброшена 6 августа на Хиросиму, затем 9 августа – на Нагасаки. Погибли сотни тысяч человек, Япония капитулировала, Вторая мировая война закончилась. Сталину срочно нужна была своя атомная бомба, чтобы оставаться на равных с лидерами США и Великобритании.

С другой стороны, о страшной опасности ядерного оружия с тревогой говорили многие физики, в том числе и Альберт Эйнштейн, который в 1930-е годы сам занимался теоретическими вопросами расщепления атомного ядра. Научный руководитель Манхэттенского проекта Роберт Оппенгеймер, а также такие всемирно известные физики, как Нильс Бор и Энрико Ферми, понимали, какая угроза нависнет над планетой, если таким оружием будет владеть только одна сторона всемирного идеологического противостояния. Оппенгеймер открыто заявлял об этом. То же самое, не зная о высказываниях своих западных коллег, говорил молодой русский физик Андрей Сахаров, участвовавший в атомном проекте с 1945 года, в будущем – создатель первой советской водородной бомбы, борец за мир и оппонент коммунистического режима.

Однако был один физик, немец Клаус Фукс, который не просто сознавал эту опасность, но и прикладывал усилия к тому, чтобы атомные секреты оказались в руках Москвы. В свое время он сбежал из нацистской Германии в Англию, работал в проекте «Трубные сплавы», в 1943 году через Канаду перебрался в США и присоединился к Манхэттенскому проекту в качестве физика-теоретика. Фукс был убежденным коммунистом, а также агентом советской военной разведки ГРУ с кодовым именем «Рест». Более того, он был не