шел своим чередом.

Он много ездил верхом, по большей части шагом, азарт к галопу бесследно пропал, Фортуна недовольно фыркала, скучала; вечерами водил глазами по строчкам книг, смысл написанного ускользал; порой пил – к сожалению, совершенно не пьянел.

Спал – много.

Как-то вечером приехала Ира. Андрей удивился визиту любовницы, с января они почти не общались: последние два месяца Ирочка колесила по Европе с друзьями.

Если честно, Андрей забыл о ее существовании.

Ирка выгружала подарки и безустанно щебетала: она простила «сладкого мальчика» за холодность и равнодушие первых дней нового года, она замечательно провела время и без него с его картой, в Барселоне солнце палило не хуже, чем летом, но все же немного соскучилась – ну чего ты там застыл, иди к своей малышке, я мокрая вся!

Любуясь загаром подруги, Андрей почти решил переспать с ней – отменить соленым запахом секса морок последних недель: расстегнул хитроумный бюстгальтер, провел языком по соску, заскучал. Ирочка умело выгнулась в его руках, Андрея чуть не вырвало от отвращения к себе. Кем он стал?

Кем он был.

Разговаривали они недолго, здесь же, в спальне. Как говорят, «обошлись без лишних сцен»: эта зима выпотрошила Андрея, он не хотел разборок, а сообразительная Ирка и раньше отличалась хладнокровием.

Не ври, ты сделал любовнице по-настоящему больно и притворился, что поверил ее незатейливой игре в равнодушие.

Расстались, в общем.

И еще был посетитель. Женька. Прибежала возбужденная, требовала от Андрея немедленно помочь Анне, куда-то ехать, кому-то звонить, добывать собаку нужного цвета, возраста, пола. У Андрея чуть перепонки не разорвались от настойчивой трескотни девочки. Какой же бойкой стала Катина тихоня! А главное, за что бьется? За счастье женщины, которая постоянно на нее ворчит. Андрей вглядывался в блестящие Женькины глаза и думал, каково это, иметь взрослую дочь, которой гордишься.

Щенка питбуля ему нашли в питомнике за три тысячи километров от Лисичкино, доставили через пять дней.

Больше покой Андрея никто не нарушал.

Ты просто проживал дни. Ты ждал…

Катя пришла в первый день апреля.

…Андрей как раз заканчивает отчищать от налипшего навоза копыто Форти, когда в конюшню проскальзывает Катя. Она разрумянилась от быстрого шага, сияет нетерпением, пытается отдышаться. Андрей едва успевает выпрямиться и раскрыть объятья – Катя бросается к нему, целует, с удивительной силой впечатывая в его губы свои.

– Кэти! Погоди, родная, у меня все руки в…

– Мне нравится! Очень яркий аромат! Твой! М-м-м…

– Я тебя не ждал. Обед только…

– Ждал-ждал… Не ври!

– Ждал…

Катя дразнит Андрея, трется носом о его ухо, мурлычет, подражая Женькиной рыжей кошке. Андрей обожает, когда любимая в таком настроении: стряхнув с себя усталость и печаль, Катя превращается в уверенную смешливую женщину. В ее глазах сверкает счастье, улыбка – безмятежна.

С первого дня знакомства Андрей знал, что она – такая.

– Я ужасно голодна! Чем ты будешь меня кормить?

– У меня есть овес.

– Обожаю овес. А Фортуна не обидится, что я съем ее обед?

– Это я сейчас тебя съем, если будешь и дальше так… делать…

– Прошу к столу.

Только через час Андрею удается совладать с собой – оторваться от Кати. Он отстраняет ее осторожно, нежно; по очереди целует доверчивые хрупкие ладони; закутывает курткой Катины плечи. Садится рядом. Молчит, подбирая слова.

– Андрюш, ты что?

– Кэти, давай поговорим.

– Мы и говорим. Хотя это совершенно пустая трата времени, мне так кажется…

Катя склоняет голову к животу Андрея, он успевает встать, увернувшись от желанного поцелуя.

– Кэти, родная. Я серьезно. Послушай меня.

Катя вскидывает глаза – Андрею больно видеть, как тускнеет ее лицо.

И все же Катя должна его выслушать.

– Котенок, мы нужны друг другу.

Катя встает, отряхивает с куртки сено, натягивает джинсы. Отворачивается от Андрея. Фортуна вытягивает шею, перебирает губами Катин воротник. Женщина целует лоб лошади.

– Ты выезжал сегодня Форти? По-моему, она застоялась.

Андрей подходит, втягивает в себя терпкий запах Катиного затылка. Боясь передумать, начинает говорить быстро и громко, наскакивая словами друг на друга, то и дело повторяясь и теряя нить. Их жизнь может стать чудесной, он обещает. Ты даже не представляешь, как я буду тебя баловать, хочешь – будем путешествовать, хочешь – построим дом у океана, Женька закончит лучшие школы, институты, они будут любить друг друга, ты сможешь писать, помнишь, ты говорила, что хотела, мы заберем всех твоих кошек и псов… пса…

Катя резко оборачивается. Ее злые глаза в сантиметре от лица Андрея.

Андрей порывисто зажимает ладонью Катин рот, переводит дыхание.

Ему кажется или гнев в Катиных глазах уступает место надежде?

Подожди, подожди, не спорь, я все понимаю про Костю, в Европе есть невероятные реабилитационные центры, там чудеса творят… или в Израиле… Кэти, мы не бросим его, никогда не бросим, я бы не предложил такого, но ты же несчастна, любимая, я смогу все исправить, мы его вылечим, хочешь, я попробую вернуть его бизнес, это реально, Кать, а хочешь, я…

Катины зрачки расширяются. С ужасом глядя мимо Андрея, она отталкивает его.

Андрей оборачивается.

В дверях конюшни стоит Женька.

Лицо девочки непроницаемо.

Женька наклоняет голову, вежливо приветствуя друга и маму.

Женька разворачивается и уходит.

Медленно закрываясь, скрипит створка дверей.

Глава 45. …Женькой

Однажды Женьке лечили зуб. Сверло, пломба, синий фонарик… сплюнуть и покусать черную бумажку. Стоматолога Женька ни капли не боялась, он был похож на Колобка: круглолицый добряк с хитрыми веселыми глазами за стеклами очков. Врач называл Женьку «моя прекрасная леди» и невнятно рассказывал анекдоты про чебурашку, апельсины и что-то еще, такое же древнее.

Однако тот поход в поликлинику навсегда запомнился Женьке липким (сковавшим тело) ужасом. Тонкой иглой доктор ввел обезболивающее в ее десну. Через пару минут заморозка подействовала: Женькина челюсть онемела. Как ни пыталась она размять губы языком, все было бесполезно: Женька потеряла контакт с частью своего тела.

Это было очень страшно…

Вид Андрея, целующего мамину голову, отключил абсолютно все Женькины чувства – вспомнившаяся зубная анестезия кажется ей теперь укусом комара. Женька не может злиться, думать, не ощущает запаха талого снега, не слышит криков отставшей мамы. Холодно ли? Жарко? Больно? Страшно? Женька просто бежит вперед, сосредоточившись на движениях онемевших ног.

Она не понимает.

Позади остается Лисий холм, Женька продирается сквозь кусты орешника, падает на доски моста. Ей незачем перебираться на другой берег, нет смысла возвращаться домой, глупо – носиться вокруг деревни.

Что делать Женьке?

Она разглядывает небо.