Лишь Костино осуждение мне не пережить.

(Удобно, что муж почти не может говорить, не так ли?) Злилась ты не на Вику, так презирать можно только себя.

В общем, Катя решила… зажмуриться.

Скользнула раскрытой ладонью по воздуху в сантиметре от пылающего своего лица: возвела стену-оберег. Вовне остались: боль близких, данное свекрови обещание, чувство вины.

Чик-чик, я в домике, меня, чур, не салить!

Со мной – лишь счастье мое да любовь.

Хитрюга Катя… Ох, хитрюга.

Хитрого хитрые обхитрят.

Укрытие ненадежно. То и дело штурмуют наши валуны: то скрип Костиной коляски, то блеск агата в перстне. Со дня похорон Катя носит на безымянном пальце кольцо Надежды Михайловны, никак не решится снять.

И есть еще троянский конь: доверчивые глаза дочки, ее безрассудный смех.

Ты знаешь, что проиграешь. Но сладкая неопределенность вопроса «когда» восполняет запас воздуха в твоих легких. Мурашки по коже, трепет в животе. Если успеть зажать руками уши, можно не расслышать ответ…

На антресоли – подальше от кошек – теперь хранится коробка с гомеопатией. Катя привычно забирается на табуретку, отсчитывает нужное количество сладких шариков. Время Костиного приема лекарства она не пропускает никогда: перед смертью Наталья Михайловна составила подробный график лечения сына, Катя соблюдает его с фанатизмом послушницы.

Также святы для Кати и послеобеденные занятия с мужем. Арсений где-то добыл им учебник чтения за второй класс, в нем и копаются. Каждый раз Костино упорство изумляет Катю – в сражениях с собственным мозгом супруг безжалостен и к себе, и к ней. Часами он укрощает тасующиеся слоги, добиваясь простого: озвучить написанное.

Катя уже и не знает, есть ли сдвиги в Костином состоянии, возможно, ежедневные изматывающие уроки – лишь бессмысленное топтание в болоте самообмана.

Она дает Косте гомеопатию и перелистывает страницы учебника.

Но это все, что она может сделать для мужа…

В ответ на Катины мысли (будто на зов) на кухню въезжает Костя, робко заглядывает жене в глаза, кивает серьезно. Когда Костя догадался, что ее уничтожает диагональ его улыбки?

Сколько всего вообще знает и понимает твой муж? Понимает и принимает…

У Кати кружится голова.

Ладонью – перед лицом. Только так.

Она бодро улыбается Косте, здоровается с ним излишне радостно, растворяется в фальши.

– Костик, как хорошо, что ты уже проснулся. А я хотела идти тебя будить, пора гомеопатию пить. Вот, возьми.

Костя наклоняет голову, неловко слизывает с Катиной руки непослушные горошинки препарата. Катю коробит его покорность, она вздрагивает от влажного прикосновения языка мужа, беспомощно разглядывает знакомый затылок. И в горе, и в радости… И – в детскости? Костя не отрывает лица от ее ладони, замер.

– Пойду накрою на стол, а то Женька на уроки опоздает.

Сонная Женька с отвращением ковыряет вилкой жареные яйца. Сквозь спутанные волосы хитро улыбается папе. Костя взглядом призывает дочку быть осторожнее. Каждый день одно и то же. Катя не сомневается, что значительная часть завтрака вот-вот перекочует под стол, в жадную пасть Пегой. Сегодня Кате хочется сделать вид, что планы заговорщиков ей неизвестны, незачем портить нотациями утреннюю тишину.

Катя отворачивается от стола и отходит к плите заварить Косте чай. Ей отчаянно не хватает любимых стариков, Натальи Михайловны и Виктора Николаевича. Хоть бы Олег пришел… Катя мечтает спрятаться в звуках чужих голосов. Одиноко завтракающие муж и дочь – это слишком много, слишком много для тебя.

Цветок зеленого чая неспешно распускается за стеклянными стенками чайника, Катя замирает, загипнотизированная красотой, ускользает от родных в истинную свою жизнь…

Андрей почти достроил свой отель. Ажурное золото готовых корпусов уже месяц искрится в весенних лучах, Катя часами готова разглядывать детище любимого, вдыхая свежий запах стружек. Стройка, лошади, поцелуи, тихие разговоры с Беровым – восхитительная мешанина, отдушина Кати. Замещая реальность, реальностью становится сон.

Не будем же просыпаться.

Как и Андрей, Катя с нетерпением ждет туристического сезона; как и он, безоговорочно уверена в будущей популярности эко-гостиницы. Андрей заслужил успех, пусть же все сложится. Катю удивляет необъяснимый скепсис местных жителей: лисичкинцы не жалуют бизнес своего благодетеля, посмеиваются над отелем, не верят в приезд постояльцев. Злит, что при этом любая помощь Андрея принимается деревенскими охотно – удобно, однако, устроились!

Однажды Катя весьма горячо высказала свое возмущение Андрею, тот лишь усмехнулся:

– Ты мой храбрый боец-заступник! Не кипятись, мне нравится улаживать дела местных. Да и не убудет у меня! Лисичкинцы наши как дети. Добрые и инфантильные. Совершенно не приспособленные к жизни. Они опасаются отеля, потому что не хотят изменений. Их можно понять, гостиница разрушит этот замкнутый мирок. Вот они и паникуют, боятся за своих волшебных лис, зайцев или кто там у них… Не переживай и не злись! У всех все в итоге будет хорошо.

И у нас?

Андрей жалеет Катю. Они никогда не обсуждают общее будущее. Катя благодарна ему за легкость их бесед.

– Мамочка! Мам! Ты чего там застряла, перед чайником? Я все. Спасибо! Пап, пока! Мам, можно я без Пегой сегодня? Пусть дома сидит, ну чего она каждый раз со мной таскается? Ничего со мной не случится. Дома, Пегая! Дома!

Женька целует Костю в щеку, на мгновение прижимается к отцу всем телом, тут же стремительно ускакивает из кухни. Катя успевает только взмахнуть вслед дочери рукой.

Костя еще продолжает есть, и Катя медленно опускается на стул перед мужем.

Пятнадцать лет подряд они каждый день завтракали вдвоем. Катя протягивает Косте намазанное сливочным маслом печенье.

– Катя! Можно я тут с вами… Можно я у вас побуду немножко?

На пороге кухни – заплаканная Наташа: красные пятна на шее и висках, уже заметная волна платья под грудью.

– Наташа, милая! Что случилось? Садись скорее. Налить тебе воды?

Наташа старательно пьет воду – рывками дергается тонкая кожа ее горла. Костя ласково гладит девушку по плечу. Когда стакан пустеет, Наташа растерянно ставит его на стол, приподнимает опять, словно удивляется тому, что жидкость закончилась так быстро.

– Налить еще?

Соседка мотает головой – и вновь начинает плакать. Она только что разговаривала с Олегом, тот уезжает. Прямо сегодня уезжает, понимаете? Может быть, даже сейчас. Наташа тревожно оглядывается на дверь, прислушивается, проглатывая слезы.

Нет-нет, он не бросает ни Наташу, ни ребенка, просто ему надо разобраться с кучей дел, встретиться с Леной, это же по-человечески – поговорить лично, все объяснить. Они были почти женаты. Еще Олежке надо найти средства к существованию, йоги особо не зарабатывают, надо искать нормальную работу. Это все очень разумно, правда? Кать, он все правильно говорит, да? Он вернется к родам. Он обещал.

– Я не понимаю, почему вам нельзя было отправится в город вмес…

Костя предупреждающе поднимает здоровую руку, останавливает Катю. Да она и сама уже увидела жуткий страх в