– Проход надежно спрятан, – сказал он, показывая на металлическую обшивку вдоль всего тоннеля. – Этим рычагом можно открыть дверь изнутри, но никто, кроме меня, не отыщет пружину, отворяющую ее снаружи. Полиция может переворошить весь дом, но так ничего и не найдет.

Пожалуй, это стоило запомнить, хотя практической пользы я пока не видел. Мы с Энн спустились по лестнице к другому короткому коридору. Путь нам преградила зарешеченная дверь. Кин достал из кармана ключ и отпер ее. Проход, в котором мы оказались, был тускло освещен, там стояло несколько стульев. Дальше, за решеткой, было совсем темно.

Кин открыл дверь и жестом приказал мне войти, потом снова запер ее и обернулся к Энн. В тусклом свете я разглядел бумажную бледность ее лица.

А дальше случилось такое, что я не сдержал яростных проклятий. Без видимой причины Кин коротко замахнулся и злобно приложил Энн пистолетом по голове.

Она вскинула руки, чтобы защититься, но было уже поздно. Энн беззвучно упала на пол, по виску сочилась тонкая струйка крови. Кин шагнул через нее к пульту управления, вмонтированному в каменную стену.

Я крепко зажмурился, спасаясь от ударившего в глаза нестерпимо яркого света, потом открыл их и с осторожностью осмотрелся. Место было знакомым, я видел его недавно на экране. Подземелье, в котором приносили жертвы. Высоко на стене заработали камеры. С разных точек ослепительно засияли дуговые лампы.

Серый занавес у дальней стены пополз вверх, и за ним открылась глубокая ниша. Там стояло бочкообразное чудище десяти футов высотой, серое и как будто покрытое лаком. Из него во все стороны торчали шипы, а наверху мерцал холодным пламенем драгоценный камень. Это был ацтекский бог Кина.

В каком-то смысле его вид успокоил меня. Это, конечно же, был манекен, мертвый и неподвижный, ничто живое не могло бы существовать в такой уродливой форме. Но возможно, Кин установил внутри какой-нибудь механизм.

– Видите ли, Хэвиленд, – сказал Кин из-за решетки, – этот монстр совершенно реален. Я наткнулся на упоминание о нем в старом пергаменте из библиотеки Хантингтона[32]. Его считали всего лишь любопытным образчиком местного фольклора, но я увидел в нем нечто большее. Работая над «Обезьяной Бога» в Мексике, я обнаружил разрушенный храм и то, что скрывалось в полном забвении под алтарем.

Он повернул выключатель – из ниши хлынул свет. Я мгновенно оглянулся. На стене позади появилась моя карикатурно вытянутая тень, а рядом с ней – бесформенное пятно черноты, которое я уже видел на экране в комнате наверху.

Я стоял спиной к Кину. Мои пальцы потянулись к карману и нащупали металлическое пресс-папье, припрятанное еще в начале вечера. Быстро прикинул, получится ли зашвырнуть этой штуковиной Кину в голову, но решил, что не стоит. Решетка слишком плотная, а он пристрелит меня при первом же признаке опасности.

Я бросил взгляд на тень на стене. Она шевельнулась.

Потом покачнулась и поднялась выше. Шипы удлинились. Чудище больше не было неподвижным и мертвым. Я повернулся и с величайшим изумлением увидел невероятное преображение существа, тень которого падала на стену.

Теперь оно уже не напоминало бочку. Дюжина гладких блестящих отростков с плоскими подушечками на концах поддерживала тонкое змеиное тело, и по всей длине этого серого столба прорастали, вытягивались и отвратительно извивались щупальца пробужденного ужаса. Кин не обманывал! Чудовищный реликт, вывезенный из ацтекского храма, выкарабкался из ниши, и вместе с ним ожило бессчетное множество голодных щупалец.

Меня выручил Кин. Увидев, что я замер в безграничном ужасе на пути огромного ночного кошмара, он понял, что фильм может быть испорчен, и крикнул:

– Бегите!

Его хриплый голос разрушил сковавшие меня чары, я развернулся и помчался через всю пещеру к зарешеченной двери. Срывая кожу на ладонях, я дернул решетку.

– Бегите! – снова закричал Кин, и его пустые глаза заблестели. – Ему не угнаться за вами! Берегитесь…

Извивающийся змеей монстр набросился на меня, тошнотворный мускусный запах наполнил ноздри. Я отпрыгнул и снова помчался через пещеру. Дуговые лампы гасли, и тут же зажигались другие. Кин менял освещение на пульте, чтобы наши тени не пропадали… Потому что в кульминации «Неназванного» тень жуткого чудовища должна была оказаться на стене рядом с моей.

Это была адская игра в пятнашки, под сиянием меняющихся ламп и бесстрастными взглядами объективов. Я убегал и уворачивался, пульс бешено грохотал, кровь стучала в висках. Все это время мрачная тень медленно скользила по стене, а мои ноги уже болели от напряжения. Может быть, прошло четыре часа или целая вечность, а я все бежал.

Иногда случалась передышка, и я прижимался к решетке, проклиная Кина, но он не отвечал. Его пальцы мелькали над пультом управления, настраивая дуговые лампы, а взгляд безостановочно блуждал по пещере. В конечном счете это меня и спасло.

Кин не видел, как Энн шевельнулась и открыла глаза. Не видел, как она быстро огляделась и бесшумно поднялась на ноги. К счастью, она находилась позади Кина, а он ни разу не оглянулся.

Я старался не смотреть в сторону Энн, но, боюсь, мне это не удалось. В конце концов я заметил, как Кин переменился в лице и попятился, но Энн все равно расколола стул об его голову. Он повалился на колени, хватая руками воздух, а затем обмяк.

В этот момент я был у дальней стены пещеры и сразу переключил внимание на монстра. Я следил за ним краем глаза, рассчитывая увернуться или отскочить, если он подойдет слишком близко. Но он вдруг заковылял ко мне с неожиданной взрывной скоростью. Отпрыгнуть в сторону не удалось. Щупальце обвилось вокруг моих ног, и я растянулся на полу. Попытался откатиться, но еще одно гладкое серое кольцо сжало левую руку.

Меня рывком подняли в воздух, и в плечо впилась невыносимая боль. Энн вскрикнула, сердито грохнул пистолет. Пули со шлепком входили в гладкую плоть монстра, но он, казалось, не замечал этого. Я поднимался все выше, сквозь переплетение извивающихся крепких щупалец, к пылающему драгоценному камню, в котором была сосредоточена жизнь чудовища.

Я вспомнил, что рассказывал о камне Кин, и это воспоминание толкнуло меня на решительный шаг. Возможно, у монстра нашлось уязвимое место. Пресс-папье все еще лежало в моем кармане, и я вытащил его отчаянным рывком. А потом со всей силы швырнул его в сияющий камень. И он разлетелся на кусочки!

Раздался высокий вибрирующий звук, словно одновременно зазвенели тысячи хрустальных колокольчиков. Пронзительный и мелодичный, он дрожал у