Подземелье, в котором держали бога, было огромным, но совершенно пустым, не считая занавешенного алькова с самим идолом. Зарешеченная дверь вела к лестнице в верхнюю комнату. На экране появился Кин с револьвером в руке, которым он погонял одетого в комбинезон мужчину с заросшим черной щетиной, глуповатым лицом. Кин распахнул дверь и жестом велел пленнику войти в подземелье, потом закрыл дверь. Сквозь решетку было видно, как Кин возится с пультом управления.

В подземелье вспыхнул свет. Мужчина остановился возле решетки, но Кин пригрозил ему револьвером, и он медленно направился к дальней стене. Осмотрелся по сторонам с выражением смутного подозрения на лице. Его тень четким контуром лежала на стене.

И тут рядом возникла другая тень.

Огромная, бочкообразная, покрытая затупившимися шипами, с круглым бугорком сверху – камнем жизни. Тень бога-монстра! Мужчина заметил ее и обернулся.

На лице его проступил неимоверный ужас. Меня самого прошиб озноб при взгляде на этот неподдельный, леденящий душу страх. Он выглядел едва ли не чересчур убедительным. Человек не в состоянии так сыграть.

Но если это все же была игра, то превосходная, как и режиссура Кина. Тень на стене шевельнулась и пошла волнами от движения. Покачнувшись, она приподнялась на дюжине отростков-щупалец, что разворачивались из-под ее основания. А шипы… они вдруг начали изменяться. Вытягивались, дергались и извивались отвратительными червями.

Но вовсе не метаморфозы тени пригвоздили меня к стулу, а гримаса неизбывного ужаса на лице мужчины. Он застыл, приоткрыв рот, а тень на стене поднималась и раскачивалась, становилась все больше и больше. А затем он побежал с растянутым в бескрайнее поле страха ртом. Тень замерла в растерянном недоумении, а затем медленно проскользила по стене за пределы обзора камеры.

Но в подземелье были и другие камеры, а Кин ловко пользовался монтажными ножницами. На экране отражался бегущий человек, ярко горели качающиеся огни, а по стене ползла пугающая мрачная тень. Того, кто отбрасывал ее, не было видно – только тень. Чрезвычайно эффектный трюк. Я знал очень много режиссеров, которые не удержались бы от того, чтобы показать монстра, и этим только разрушили бы иллюзию: папье-маше и резина, даже при самой искусной работе, не могли убедительно подражать реальности.

В конце концов тени слились – черная тень человека отчаянно сопротивлялась и брыкалась, когда извивающиеся щупальца огромного чудовища схватили ее и подняли в воздух. Тени слились… и человеческая больше не появлялась. Лишь темный бугорок, что увенчивал огромную тень, поблек и замерцал, как будто из него струился диковинный свет. Свет, который питала жертва; драгоценный камень, который был… жизнью.

За моей спиной что-то зашуршало. Энн придвинулась ко мне в темноте. Откуда-то издалека раздался голос Кина:

– Там есть еще несколько сцен жертвоприношения, кроме той, которую вы только что видели, Хэвиленд, но я их пока не склеил. Как я уже говорил, фильм не закончен.

Я не ответил. Не мог оторвать взгляд от экрана, где разворачивалась фантастическая история. Киношный Кин привел в подземелье новую жертву. Толстого коротышку с густо напомаженными волосами. Я не мог разглядеть его лицо, пока он не оказался в пещере, но тут толстяка показали крупным планом – вероятно, с помощью телескопического объектива. Пухлое лицо с тонкими усами вдруг приняло гигантские размеры, и я узнал Энди Уорта.

Это был пропавший журналист, только я впервые видел его без маски напускной искушенности. В его взгляде сквозил неприкрытый страх. На стене появилась отвратительная бочкообразная тень, и я подался вперед на стуле. Когда Уорт заметил тень, вид у него был такой, что краше в гроб кладут. Зажегся свет, я отодвинул стул и поднялся. Экран погас.

Арнольд Кин стоял в дверях, как всегда по-военному подтянутый. В руке у него был пистолет, направленный мне в живот.

– Вам лучше присесть, Хэвиленд. И вам, мисс Ховард. Хочу кое-что рассказать, но без театральной напыщенности. Этот пистолет, – он с кривой усмешкой посмотрел на оружие, – досадная необходимость. Вы должны узнать кое-что, Хэвиленд, а причины вам станут понятны позже.

– Скоро к вам снова заявятся гости, Кин, – предупредил я. – Вы ведь не рассчитываете, что я наплевал на всякую предосторожность?

– Вы, конечно, врете, – пожал он плечами. – К тому же у вас нет оружия, иначе вы бы его давно достали. Я не ждал вас раньше завтрашнего вечера, но у меня все готово. Короче, вот что я должен вам объяснить: вы сейчас посмотрели снятые на пленку реальные события.

Энн прикусила губу, но я ни ничего не ответил. Просто ждал, когда Кин снова заговорит.

– Не важно, верите ли вы мне, вам придется поверить через несколько минут. Я уже рассказывал о моих мотивах, о желании создать настоящий шедевр жути. И я это сделал – или сделаю до завтра. Куда-то пропало изрядное количество бродяг и чернорабочих, а также один журналист, Уорт. Но я позаботился о том, чтобы не оставить улик. Вы исчезнете последним… Вы и эта девушка.

– А вы не сможете показать этот фильм, – сказал я.

– Что с того? Вы халтурщик, Хэвиленд, и понятия не имеете, что такое создать шедевр. Разве произведение искусства станет менее прекрасным, если его спрячут от посторонних глаз? Этот фильм увижу я… а после моей смерти и весь мир. Увидит и оценит мою гениальность, пусть даже способ ее выражения вызовет у них страх и ненависть. Реакция ни о чем не подозревающих актеров – вот в чем весь фокус. Вы сами режиссер и должны понимать, что подлинные эмоции не заменишь ничем. А здесь реакция не фальшивая, это вполне очевидно. Первой жертвой стал тот безмозглый болван с его суеверными страхами. Второй был повыше рангом: бродяга-попрошайка, постучавшийся в мою дверь пару месяцев назад. Вы завершите этот ряд, потому что понимаете, с чем должны столкнуться, и ваши попытки найти разумное объяснение своему страху придадут картине занятный оттенок. А теперь встаньте оба, поднимите руки и шагайте впереди меня вон в тот проход.

Все это Кин произнес торопливо и безучастно, будто повторял в сотый раз. Он провел рукой по стене рядом с собой, и между раздвинувшимися дубовыми панелями открылась черная прямоугольная брешь. Я вошел в нее.

– Делай, как он сказал, Энн, – шепнул я. – Вероятно, я смогу…

– Нет, не сможете, – перебил меня Кин, нетерпеливо качнув пистолетом. – У вас не будет ни единого шанса. Пошевеливайтесь.

Кин шагнул вслед за нами через брешь в стене, нажал на кнопку, и проход залило ярким светом. Узкий тоннель, прорубленный сквозь десять футов твердой