Шрифт:
Закладка:
По венам бежал огонь, а по телу — ласки. Я положила руки ему на грудь, не разрывая взгляда.
«Ты всегда будешь моей Надеждой», — прозвучали в памяти его слова.
Слова обручальной клятвы, которую мы вчера произнесли передо всеми.
Раньше я не понимала, почему вообще все рыдают на свадьбах, радоваться же надо! Вчера этот момент стал ясным, как никогда.
— Я всегда буду с тобой. В Эвероне. На границе миров. За краем Вселенной. Твоя боль — моя боль, твоя радость — моя радость. Я сделаю все, чтобы в нашей жизни было как можно больше второго, и как можно меньше первого. Ты всегда будешь моей Надеждой. Женщиной, которая научила меня любить. Женщиной, которая подарила надежду мне и моему народу. Бескорыстной. Прощающей. Невероятной. Прекрасной. Единственной. Только моей.
В этот момент меня как раз и прорвало: по щекам побежали слезы, наперегонки, одна за другой. Мы стояли под сводами невероятно прекрасного храма, и, в отличие от нашего мира, здесь не нужен был священник или любая другая персона для того, чтобы объявить нас мужем и женой. Мы это сделали сами.
— Я называю тебя своей женой.
— Я называю тебя своим мужем.
Мы надели друг другу на пальцы тонкие ободки колец, севшие так, будто они всегда были там, и гости заполнили пространство зала грохотом оваций и поздравлений. Мне же в тот момент казалось, что мы стоим в абсолютном беззвучии, словно кто–то выключил громкость, оставив только нас.
Стоим, смотрим друг на друга, а за витражными окнами мягкими хлопьями кружит снег, оседая подушками на перехлестьях рам.
В такой же тишине я почувствовала себя сейчас.
Когда только наше сбивающееся дыхание разрывало тишину нашего первого совместного утра. Дыхание и удары наших сердец.
Раскручивающееся внутри спиралью обжигающе–яркое наслаждение, разделенное на двоих. Разделенная на двоих вспышка, мой крик и его хриплый стон, слившиеся воедино на выдохе и в поцелуе.
— Значит, совсем ничего не изменилось? — усмехнулся этот невыносимый мужчина, пропуская пряди моих волос сквозь пальцы, когда спустя несколько минут мы лежали в уютном коконе одеяла, приходя в себя. Я положила голову ему на плечо, а ладонь — на грудь, чувствуя каждый удар сердца.
— Совсем — это не совсем верное слово, — я улыбнулась. — Потому что изменилось все. Рядом с тобой все по–другому. Острее. Ярче. Не знаю, как это еще описать…
— Мне хватит того, что ты уже сказала, — его голос неожиданно стал глухим и еще более низким. — Потому что я чувствую то же самое.
Я заглянула в глаза, полные звезд, и поняла, что мне, кажется, больше не нужны никакие слова. Я чувствовала его как себя. Я слышала его, как себя. Не знаю, что произошло этой ночью, но мы словно стали единым целым на каком–то совершенно ином уровне. На том, куда нет допуска никому больше, кроме двоих, связанных любовью.
Не знаю, какая из меня получится императрица. Возможно, на моем счету так и останется новый вид магии, посильная помощь в раскрытии заговора мирового масштаба, которая положила начало поискам решения ситуации с лесом Шаэри, да изобретение удобных туфель. Я просто не смогла оставить все как есть, набросала дворцовым мастеровым варианты, а после первой нормальной изготовленной здесь обувки и остальные потянулись за модой.
Да, может быть я больше вообще ничего не придумаю, не сделаю, не изобрету. А может быть, создам нечто уникальное, новое, но это в конечном счете не так уж важно. Не важно, какая из меня получится императрица, потому что женой я буду отличной. Я это знала на каком–то глубинном уровне, неподвластном разуму. Я знала, что у меня будет чудесная семья, счастливый муж и самые прекрасные дети. Я знала, что моей любви хватит на всех. Я знала, что мы с Леграном создадим наше долго и счастливо вместе, хотя…
Я посмотрела на разбросанные по всей комнате подушки, покрепче прижалась к мужу и улыбнулась.
В нашем случае это скорее будет долго и весело.
Эпилог, или С каких слов ни один хороший разговор не начинается
— Солнышко, что ты делаешь? — спросила я, когда мой четырехлетний сын в очередной раз постучал меня пальцами по большому круглому животу.
— Как — что? — изумился Джартан. — Стучу сестренке. Жду, когда она мне ответит. Тебе же она отвечает! И папе.
— Скорее, это мы ей отвечаем. Твоя сестренка всегда начинает первая, — приблизившийся Легран подхватил сына на руки, и солнце мигом запуталось в алых волосах Джара.
Беременность — испытание для прокачанных. Я поняла сей факт, еще когда была беременна шилопопым сыном, который унаследовал мою внешность и силу отца. А вот нашу совместную магию — нет. Она так и осталась загадкой, поскольку сочетала в себе свойства магии фениксов и алых сирин, которыми мы с мужем теперь могли пользоваться на равных. Помимо прочего, к ним добавились и крайне интересные сочетания: например, я могла исцелять голосом, исцелять на уровне фениксов, пением, а Легран получил способность напитываться от земли и передавать эту силу–магию любому, кто нуждается в помощи и поддержке.
Как бы там ни было, нашему малышу это не передалось, и все разводили руками, а я начинала склоняться к тому, что это наша с Фениксом уникальная особенность, которой больше ни у кого не будет. Хотя, возможно, стоило подождать рождения Фетриции. Имя мы ей придумали примерно в тот же период, когда мне захотелось мазать торты майонезом. К счастью для моего здоровья (и здоровья дочери), майонеза в этом мире не было, а от того, чтобы сбегать за ним в соседний мир, меня удержал Феникс, взывая к моему благоразумию.
И к своим поварам, которые смогли приготовить уникальный полезный соус, который меня устроил.
Этот соус теперь стал дико популярным, и назвали его алоез. Кто–то пошутил, что сочетание алого с майонезом забавно звучит, вот оно и пошло в народ, и прижилось. Так что я стала еще и вдохновительницей на это кулинарное новшество, которое действительно было алым — из–за добавления туда придававших ему вкус, аромат и цвет лепестков.
Конечно, на месте мне не сиделось, поэтому я придумала еще и звуковые исцеляющие амулеты, в которые с помощью магии заключали мое пение, и их можно было использовать для исцеления любого недуга.
