успеха в XXI веке. США, как я уже отмечал, теперь придерживаются промышленной политики. Но развивающимся странам было сказано избегать ее, и поэтому они не развили потенциал для развития своей промышленности или проведения политики и программ, которые помогли бы сократить разрыв с более развитыми странами. Более того, правила, навязанные развивающимся странам, усугубляли дисбаланс сил внутри стран, а в некоторых случаях фактически предоставляли право вето иностранцам, что является наихудшим проявлением неоколониализма.

Эффективная демократия требует ограничения власти корпораций и сдерживания неравенства богатства. Но условия, навязанные МВФ и Всемирным банком, часто влекли за собой ослабление власти профсоюзов и ограничение прогрессивного и корпоративного налогообложения. В течение многих лет Всемирный банк выпускал отчет "Ведение бизнеса", в котором страны оценивались по тому, насколько благоприятные условия для ведения бизнеса они создали. Определяя, что имеется в виду, эти организации подчеркивали низкие корпоративные налоги, ограниченное регулирование и трудовые отношения в пользу бизнеса. Другими словами, полностью неолиберальный подход. Они могли бы ценить хорошую государственную инфраструктуру или хорошо образованную рабочую силу, что также необходимо для благоприятной деловой среды. Страны стремились занять высокие места в списке Doing Business, чтобы не показаться непривлекательными для транснациональных инвестиций. По сути, Всемирный банк и МВФ устроили гонку на понижение, в которой выиграли только транснациональные корпорации. Страны стремились привлечь их более низкими и менее прогрессивными налогами, худшими условиями труда и "лучшими" торговыми и инвестиционными соглашениями.

Наконец, либерализация рынков капитала, позволяющая капиталу легко входить в страну и выходить из нее, не только подвергла страны большей волатильности - для развивающихся стран и формирующихся рынков, зачастую не под силу, - но и ослабила демократию. В некоторых случаях она фактически предоставила Уолл-стрит и глобальным финансовым рынкам право вето на выбор лидеров. А если граждане какой-либо страны отваживались на более прогрессивные политические взгляды, их безжалостно наказывали или, по крайней мере, явно угрожали. Помимо отказа в помощи, иностранные инвестиции и приток капитала замедлятся, а средства внутри страны будут переведены за рубеж.

Неограниченные рынки, созданные по неолиберальным принципам, фактически лишили эти страны политической свободы. Милтон Фридман был прав в том, что об экономических и политических свободах нужно думать вместе; но когда вы это делаете, вы приходите к ответу, значительно отличающемуся от того, который он предлагал. Ограничения на свободную мобильность капитала, уклонение от инвестиционных соглашений, жесткое регулирование финансовых институтов, предотвращение накопления избыточной экономической власти - все это способы ограничения экономической системы, если мы хотим сохранить политическую свободу.

Другой мир возможен

Современная глобальная экономическая архитектура в значительной степени была создана в период расцвета неолиберализма. Разумеется, она также отражала реалии геополитической власти того времени, когда после Второй мировой войны доминирующее положение заняли США, а в последующие десятилетия произошло ослабление мощи России.

Но есть новая геоэкономика и новая геополитика. Поляризация происходит не только внутри стран, но и между ними. Это отличается от того безграничного мира, который США так старались создать после Второй мировой войны и падения Берлинской стены - по общему признанию, это был безграничный мир, управляемый по их правилам, которые отвечали их интересам или, по крайней мере, интересам крупных транснациональных корпораций. Сегодня страны и люди ставят под сомнение неолиберализм и его правила как внутри страны, так и на международном уровне. Например, жители развивающихся стран и стран с формирующимся рынком все меньше соглашаются с правом на эксплуатацию. Они воспринимают свободные рынки так, как я охарактеризовал их в этой книге, - как предоставление свободы одним за счет других. И они справедливо полагают, что сегодняшней системе глобального управления, в которой решения принимаются на основе компромиссов между свободами, правами и обязанностями, не хватает справедливости и легитимности. Дело не только в том, что доминируют голоса могущественных стран, но и в том, что эти голоса в слишком большой степени соответствуют интересам крупных корпораций и финансовых кругов, а не простых граждан.

Рассмотренная в предыдущих главах система, которая тщательно взвешивает выгоды одних и потери других и не приемлет неолиберальную идеологию, закладывает основы для новых национальных экономических систем. Она также закладывает основу для новой честной и справедливой глобальной экономической архитектуры, которая будет одновременно уравновешивать свободы и распределять права и обязанности.

Здесь мы не будем углубляться в то, как будет выглядеть такая архитектура, но принципы будут тесно связаны с теми, которые я уже сформулировал. Обсуждение в этой главе в основном было сосредоточено на том, что должно измениться. Например, инвестиционные соглашения не должны ущемлять право страны регулировать или облагать налогами интересы своих граждан, а положения о правах интеллектуальной собственности должны быть направлены на поощрение инноваций и укрепление здоровья и благосостояния всех и каждого. Нам нужна международная система урегулирования чрезмерной задолженности, схожая с национальными процедурами банкротства, которая учитывает благосостояние должника и более широкие интересы общества. Нам нужна международная система финансового регулирования, позволяющая снизить вероятность возникновения кризисов, которые мы постоянно наблюдаем, и уменьшить их глубину, когда они происходят.

В основе этой альтернативной системы лежат три общих принципа

Первый принцип заключается в том, что международные правила должны позволять странам делать все, что им заблагорассудится, если это не вредит другим странам - если воспользоваться моей предыдущей формулировкой, если нет значительных внешних эффектов для других стран. США могут считать глупым, что развивающиеся страны вводят ограничения на ввоз или вывоз капитала из своей страны, но эти ограничения не имеют глобальных последствий, и если политика ошибочна, то последствия несет только страна и ее граждане. Как оказалось, распространенное в США мнение о том, что либерализация рынка капитала способствует росту и стабильности, было ошибочным; отсутствие контроля за движением капитала привело к глобальной финансовой нестабильности, и именно развивающиеся страны заплатили самую высокую цену за эти ошибочные идеи.

Второй принцип - это принцип справедливости или правосудия. Хотя все мы интуитивно понимаем, что это значит - или, по крайней мере, что является вопиющим нарушением, - часто полезно подумать об этом через призму, предложенную Джоном Роулзом, не зная, родился ли человек в богатой и могущественной стране или в бедной и слабой. За завесой незнания, как бы мы отреагировали на следующую ситуацию? Предположим, что существует лекарство от рака, но в мире ощущается его нехватка; фирма в нашей стране может и хочет производить его по доступной цене, но правила интеллектуальной собственности запрещают ей производить его. А что, если бы 95 процентов расходов на исследования были профинансированы государством? У большинства людей хватит сочувствия, чтобы возмутиться, и они скажут, что справедливая система не будет