Шрифт:
Закладка:
После, когда я заглянул в вагон, желая проверить, как устроились мои подопечные, старушка крикнула мне:
– Как ваше имя?
– А что?
– Буду молиться за вас.
Жалко мне старух – всегда вспоминается бабушка.
Мы устроились неплохо. Я притащил в теплушку две доски, мой гвардеец – охапку соломы. Соорудили пышное ложе, прикрыв его плащ-палатками.
Около двенадцати ночи поезд отошел. Впрочем, спал я плохо. Нервы гуляли. Все время мысли о том, что меня ждет, зачем меня вызывают, как действовать в той либо другой ситуации. На остановках – кромешная тьма, снаружи крики, ругань, плач женщин, в наш вагон лезут все новые и новые – и где-то совсем рядом гремят и щелкают соловьи.
Вместо обещанных комендантом четырех часов утра в Воронеж прибыли часов в семь.
Город превратился в развалины. Руины, голые стены многоэтажных домов, сквозящие пустыми окнами, следы пожарищ с печными трубами, совсем как в Помпее, одиноко торчащие колоннады. Трамвай везет нас до нужного пункта. Но жаркое погожее утро, густая зелень уличных лип, чисто подметенный асфальт тротуаров и мостовых, оживленное движение, спокойные и деловитые лица встречных, не обращающих внимания на страшные разрушения вокруг заставляют и тебя забывать об этом. Воронеж не произвел на меня того угнетающего, тяжелого впечатления, какое производили города, даже менее пострадавшие от войны.
Великая сила жизни чувствовалась вокруг. Ничего, что развалины. А все-таки живем и будем жить!
Красивый, видно, был город.
Дальнейший мой маршрут был таков: село Новая Усмань, районный центр, где расположился штаб округа (12–15 км), затем село Рыкань – политуправление (еще 12 км). С трудом забрались на машину, идущую до Новой Усмани. Туда вело шоссе. По нему то и дело проносились машины. Наглые тыловые шоферы не обращали ни малейшего внимания на умоляющие знаки, которые им делали напрасно ожидавшие у дороги командиры с мешками и чемоданами – мои собратья по положению. Шоферы в прифронтовом тылу предпочитают возить колхозниц-торговок. От них можно поживиться.
Вот и Новая Усмань. Этап за этапом одолеваю я новый свой путь. Нелепо растянутое на километры село не село, городок не городок. Снова (в который раз!) нужно брести со своим грузом два-три километра. Я так устал, дойдя наконец до регулировщика, что, усевшись у дороги, сознательно пропустил остановленную специально регулировщиком машину, которая шла в Рыкань. Черт с машиной, поеду на следующей. На второй, на третьей. Эта случайность сыграла в дальнейшем большую роль.
Ко мне вскоре подбежал запыхавшийся гвардеец, который в Новой Усмани отстал несколько, занятый своими делами.
– Вам не нужно ехать в Рыкань. Оставайтесь здесь. С вами будет говорить Мехлис.
Оказалось следующее. Мой гвардеец в разговоре с начальством, к которому явился, сказал, что ехал из 53-й со мной.
– Майор Фибих? Мы его давно ждем. Догоните его, если успеете, и скажите, чтобы он дожидался приезда Мехлиса – он вернется вечером или завтра утром.
Я ничего не понимал. Сам Мехлис, перед которым все трепетало, Мехлис, в дни отступления 1941 года расстрелявший командующего 34-й армией, – интересовался моим приездом, он желал лично со мной беседовать. В Рыкань я поеду уже после знакомства с членом Военного совета округа – как триумфатор, как почетный гость. А сейчас мне нужно было явиться к секретарю Военного совета.
Мы пошли назад. Свой багаж – проклятый чемодан, рюкзак и шинель – я занес по пути в один из домов, попросив хозяйку присмотреть пока за вещами.
В комендатуре, куда я зашел, оказывается, тоже давно меня ждали – даже пропуск был заранее готов. Положительно, я был популярной фигурой в округе.
На каждом шагу, у домиков и шлагбаумов, часовые. Браво приветствуют своими висящими на шее автоматами. Ребята вышколенные. Много золотых погон. Тыл!
Военный совет помещался в маленьком сером домике под деревьями, рядом с трехэтажным зданием бывшей школы. Секретарь совета капитан Ромашевский произвел впечатление симпатичного, простого и культурного человека. Рассказал о себе, о бешеной энергии и работоспособности Мехлиса, о положении писателей на Калининском фронте, где он раньше служил. Никакого сравнения с тем, в каком я находился у Лещинера, Ведерника и Карлова. Между прочим, деталь. Командующий одной из армий Калининского фронта генерал Маногаев (сейчас он командует нашим округом), когда ему представили на утверждение наградной лист писателя Смуэльсина (кажется, так – фамилию этого «писателя» слышу первый раз), первым делом спросил:
– А на передовых он бывает?
И, узнав, что бывает, – вместо полагающейся Красной Звезды дал орден Боевого Красного Знамени.
Если так, то давно уже я должен иметь это орден.
Секретарь распорядился, чтобы обеспечить меня помещением и питанием. Дал машину для перевозки моего багажа в общежитие, куда меня направили. Предложил даже дать что-нибудь почитать.
– Мехлис прилетит завтра часов в одиннадцать-двенадцать утра. Тогда я вам сообщу. А пока отдыхайте.
Как на фронте все калейдоскопически: полчаса назад, обливаясь потом, брел я – фронтовой бродяга – по солнцепеку и тащил на себе тяжелый чемодан, тяжелый мешок и толстую шинель, с тоской мечтая о попутной машине. Сейчас я направлялся налегке в общежитие, где ждали мягкая койка и чистое белье, а позади меня шли два бойца из комендантской части и услужливо несли мои вещи. (С машиной дело оказалось сложнее, и я не стал ее дожидаться.) Впереди у меня был разговор с самим Мехлисом. Я шел по Новой Усмани, чувствуя себя победителем, знатным и уважаемым всеми лицом.
Вопрос о поездке в Москву решил временно отложить. Начинать знакомство с Мехлисом с просьбы об отпуске было бы по крайней мере бестактно. Поработаю немного в окружной газете, зарекомендую себя – тогда и о Москве можно говорить, притом не с членом Военного совета, а с редактором.
31 мая
В общежитии, в скуке ожидания. Домик в несколько комнат, раньше помещалось райзо. Кроме коек, нет ничего. Постояльцев два-три. У двери часовой. Чисто.
Жаркий день, кучевые облака в синем небе. Доносится вороний грай. Иногда где-то глухо ревет немецкий мотор, и начинают хлопать зенитки. Скука.
Мехлис пока не вернулся.
Взглянув на себя в зеркало, обнаружил: за эти три дня волнений, пути, питания кое-как я заметно похудел.
Комментарии к части II
1. ССП – Союз советских писателей.
1а. Черчилль – сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль (1874–1965), британский государственный и политический деятель, премьер-министр Великобритании в 1940–1945 и 1951–1955 гг.
2. Адя – Аркадий Владимирович Фибих, брат Д.В. Фибиха.
3. Ксана – Ксения Владимировна Калманович (Фибих), сестра Д.В. Фибиха.
