нет тут ничего особенного. Могла бы сразу спросить меня вместо того, чтобы пытать тех, кто смущается. Эта фраза – завершение древнего стиха, который долго считался действенным приворотным заклинанием, – проговорил он неторопливо. – Пока, наконец, не выяснили, что никакого приворота он не делает. И теперь тот, кто любит, читает его избраннице… ну или избраннику, тут уж смотря кому не повезло.

– Почему не повезло?

– Потому что этот стих читает тот, кто любит безответно и без надежды на взаимность, – пояснил Ольгер. – Тот, кто смирился с неизбежным, кто отступает и благословляет любимого, но собирается быть с ним в мыслях, в грёзах, в душе и в сердце, так же часто, как тянутся друг к другу тела пылких влюблённых…

– В самом деле, вполне невинный стишок, – пробормотала я, запинаясь.

– Ну, – задумчиво развёл руками Ольгер. – Я тебе изложил… как это у вас там называется… адаптированный пересказ для младшего школьного возраста.

– Понятно, – вздохнула я. – И на том спасибо.

Ольгер выжидательно посмотрел на меня:

– Что-то ещё?

– Нет. Извини, ты читал, я тебе помешала.

– Я не читал. Я пытался, но безуспешно, – усмехнулся Ольгер и сел на постель. – Брилле права, когда говорит, что ощущения не совпадают с тем, что видят глаза. То, что произошло за последнее время в Морлескине, завершилось на удивление мирно. И вот это удивление как-то… утомляет.

Ольгер опёрся позади себя на вытянутые руки и с хрустом в шее запрокинул голову.

– У вас тут что, массажистов нет?

– Это было бы слишком просто, – как-то невпопад ответил Ольгер и с видимым удовольствием прикрыл глаза.

– Ты собираешься помириться с Дайрой?

Ольгер резко выпрямился, и мне показалось, что глаза его недобро сверкнули.

– Нет, – ответил он коротко.

– Почему?!

– Потому что это невозможно, – отрезал Ольгер.

Я села рядом с ним на краешек кровати.

– Я всё время думаю о том, что это из-за меня.

– Ну да, конечно! – саркастически усмехнулся Ольгер. – Нашла, о чём думать. Дело во мне и только во мне. Всё, в чём Дайра меня тут обвинял – всё справедливо. Всё правда. Когда-то от него зависела моя жизнь, и я считал, что брат – единственное существо в мироздании, которое меня никогда не предаст. И я был уверен, что и я не смогу его предать. И вот, когда недавно случилось так, что его жизнь зависела от меня, я с этой ответственностью не справился. Всё понимаю, но ничего не могу поделать. Ни оправдаться, ни искупить. Даже покаяться не могу, потому что считаю, что сделал всё правильно. Так что… брата у меня больше нет, и дело только во мне.

Он как-то странно говорил мне это всё. Без пафоса, без надрыва. Будто не с посторонним собеседником разговаривал, а с собственной тенью или отражением.

И я почувствовала, насколько он одинок. Безмерно одинок, со всеми этими дурацкими тайнами и интригами, с верными соратниками, которые удерживаются непреодолимым заклятьем, с этим тысячелетним замком, с магией и чудесами, с толпами верных слуг и злонамеренных врагов. Всего так много, всё так сложно и причудливо переплелось, а он среди всего этого остался совершенно один.

– Ради чего всё это, Ольгер? Неужели для того, чтобы стать самым крутым ведьмарем и властителем Морлескина?

– Думаешь, оно того не стоит? – усмехнулся он.

– Я не знаю, – честно ответила я. – Но мне кажется, кто хочет власти, тот просто головы сшибает на своём пути, и всё. У тебя что-то другое на уме, но я не ведьмарка, я не прочту. И, наверное, даже не догадаюсь, у меня с фантазией не очень…

– А ты бы хотела? – спросил он неожиданно мягко. – Прочесть меня? Догадаться?

– Да.

– Зачем это тебе?

– Эммм… Если бы знать, – буркнула я. – Придурь такая.

Он засмеялся. Не презрительно, не отчаянно. Как будто бы с облегчением.

И его рука вдруг ласково погладила моё плечо, а прямо перед собой я увидела холодные синие глаза. И тёплые мягкие губы принялись целовать меня.

Его поцелуй был длинным, нежным и настойчивым. Пожалуй, слишком настойчивым. А когда я почувствовала, что его руки за моей спиной безуспешно пытаются развязать тесёмки туники, с трудом отстранилась и проговорила:

– Кажется, я опять что-то неправильно завязала.

Он весело рассмеялся и, чуть напрягшись, просто разорвал коварные верёвочки.

Сильный. Тёплый. Невероятно нежный и очень осторожный. Эти длинные красивые пальцы, стирающие слезинку с моей щёки. Эти губы, так умело отвлекающие от боли первого раза. Глаза, которые так хотелось расцеловать, широкая грудь, к которой так хотелось прижаться и не отпускать…

Ради такого первого раза стоило трижды послать подальше Игорька, потом вернуть с полпути и тут же послать ещё дальше. Я и раньше подозревала, что судьба точно знает, зачем и почему она обходится с тобой так или иначе, только лишний раз убедилась.

Мы долго лежали в объятиях друг друга. Даже Брилле и Коста успели