Шрифт:
Закладка:
– А что может измениться?
– Да всё, что угодно, – туманно ответил Ольгерд и встал из-за стола. – Не обращайте на меня внимание, продолжайте ужин. И спокойной ночи.
Он вышел из столовой.
Ночь уже давно опустилась на замок. За стеклянной стеной ничего не было видно, кроме крупных звёзд в вышине. Из открытой на террасы двери веяло свежестью.
– Я, пожалуй, поплаваю перед сном, – сказала Брилле на языке Морлескина.
– Поздно уже, – на том же языке отозвался Коста.
Это уже не первый раз случалось. Как только Ольгер покидал компанию, Брилле и Коста говорить по-русски забывали, особенно когда говорили между собой. Сначала я за это обижалась на них, а потом, когда оказалось, что чем дальше, тем я больше и больше понимаю их диалоги, я напускала обиженный вид нарочно. Пусть думают, что их разговоры для меня – великая тайна.
Правда, до сих пор ни о чём таком особенном при мне сказано не было.
– Ну и что, что поздно? – лениво возразила Брилле и добавила что-то непонятное про то, что пойдёт не в темноту.
Пока я соображала, что бы это значило, Коста заявил:
– Но я-то не летаю!
– А ты тут причём? – удивилась Брилле, но, как мне показалось, это было притворное удивление.
– С тобой пойду.
Тут до меня и дошло, что Брилле имела в виду: какая ей разница, что поздно, всё равно темными закоулками она не пойдёт. Конечно же, полетит, как обычно.
– Ольгер тебе не велел! – строго сказала Брилле.
– Но…
– Нет! – она сказала, как отрезала, встала, вышла на террасу.
В подсветке было видно, как она сбрасывает тунику, а потом несколько хлопков крыльями – и всё стихло.
Коста только горько вздохнул и печально посмотрел на меня.
– И вот так всегда, – грустно сказал он, но вдруг улыбнулся. – Ну, или почти всегда.
– В смысле?
Коста кивнул за стекло, и оттуда раздалось оглушительное призывное «Каа-арррр!»
Коста просиял и поспешил на террасу, снимая на ходу тонкую рубаху. Я невольно отвела взгляд от его изуродованной спины, но Коста совершенно не собирался быть осторожным. Отбросив рубаху на кресло, он выскочил из столовой на свежий воздух, и уже в полутьме с трудом можно было угадать, что он стаскивает штаны.
В столовой бесшумно появились несколько слуг. Чтобы не мешать им прибираться, я вышла в боковую дверь, ведущую к спальням.
Вот тут, прямо рядом со столовой – спальня Брилле. А Косту после того, как он слегка оклемался, Ольгер поселил напротив. Дальше по коридору его, Ольгера, приватные комнаты, а в самом конце – мои.
Дверь к Ольгеру была открыта, а он сам полулежал на софе с книгой в руках. Хотя, вроде бы и спать собирался, и постель раскинута.
Я остановилась у открытой двери.
– Ты что, сделал у себя на террасе бассейн?
Ольгер оторвался от книги и удивлённо уставился на меня:
– Нет, насколько я помню. С чего ты взяла?
– Брилле полетела плавать, Коста захотел идти с ней. Но пошёл он почему-то на террасы…
Ольгер отмахнулся и снова уставился в книжку.
– Ты же запрещаешь ему нагрузку! Если он сейчас превратится и поползёт по склону к морю!..
– Да никуда он не поползёт, – устало перебил меня Ольгер. – Как и Брилле никуда не полетит. А Коста сейчас, конечно, несколько ограничен в выборе поз, не все ему показаны в его состоянии, но они как-нибудь справятся, не маленькие. Мои советы им сейчас точно не нужны.
Думаю, в комнате было слышно, как я хлопаю ресницами.
– Что? – удивился Ольгер. – Неужели сама не замечала?
– Нет. А как же?.. Как же ты и Брилле?!
Ольгер закрыл и отложил книгу.
– Пара «я и Брилле» не выходит за рамки отношений ведьмаря и его боевого метаморфа, – проворчал он, вставая. – Не надо путать искусственно наведённую эмоциональную связь между мной и Брилле и романтические отношения.
– Но я дважды слышала, как ты говорил ей «аур-тэ»!
– И что? – равнодушно уточнил Ольгер. – Не вижу логики.
– А я вижу! Точнее, чувствую!
– Чувствовать логику – это… это… – Ольгер пощёлкал пальцами. – Это какая-то неизвестная мне магия.
– И никто не хочет мне эту фразу перевести! Только темнят и смущаются…
Ольгер усмехнулся.
– Да
