– Урод, ты правда, ничего не видел?

– Я видел, – сказал Синий Номун. – Пижон прав. Старик компетентен. Даже я не решился бы проверять его навыки.

Взгляд Молодого Номуна наконец прояснился, и переместился на Номуна.

– Ты был прав, – сказал он тихим, хриплым голосом. – Нам следовало убить его.

– В таком случае ты сам был бы уже мертв, – сказал Нефрит Номун. – Знаешь, почему ты все еще жив, парень? Мех-убийца не дал мне закончить дело, вот почему. Он предупредил меня, что нам нельзя убивать друг друга на узлах – и что, если кто-либо сделает это, то он по сути, совершит самоубийство.

Шрам Номун, свирепо взглянув, произнес:

– Ты врешь, чтобы скрыть свою слабость.

Заговорил Синий Номун.

– Любопытно. Похоже, мы находимся в руках у дотошного и обстоятельного психа. Рискну предположить, что его имя Номун.

– Да. Сон, – тихо подсказал Фальш Номун.

– Действительно, – сказал Синий Номун. – Мнемошок был общим для всех нас, не так ли? Номун-ребенок, катающийся со своей матерью по какому-то Воющему кварталу? Такова природа синаптического шторма, как мне представляется: это был не сон, который мы все разделяли; это было первичное воспоминание терминального узла. Воспоминание, которае наилучшим образом указывает на характер воспоминаний, хранящихся в этом накопительном массиве.

Лицо у киборга было замкнутым и мрачным; как будто за ночь в джунглях Синий Номун растерял большую часть уверенности в своих силах.

– Кроме того, вынужден признать неприятный факт. Приходится сделать умозаключение, что я не первый Номун, как я считал всю свою долгую жизнь.

– То есть? – Нефрит Номун осторожно сел, держась за ребра. – Возьмем мнемобиот. Думаю, ему максимум тысяча четыреста стандартных лет. И уж точно не меньше тысячи ста. Это моя оценка, исходя из размеров терминального узла, диаметра спинных тороидов, количества паразитов. И некоторых других факторов, которые находятся за пределами вашего понимания.

Подбородок Синего Номуна лег на его металлическую грудь.

– Мне восемьсот семьдесят три года.

Номун обвел взглядом лица остальных. Помпе Номуну, казалось, было все равно – гнилоголовый был поглощен перенастройкой клавиш своей химиопомпы. Шрам Номун не верил. Фальш Номун уже был готов признать, что он клон. Молодой Номун не выглядел удивленным. На вытянувшемся лице Нефрит Номуна разрасталось гневное осознание.

– Нет! – выкрикнул Нефрит Номун. – Нет! Я Номун. И никто другой. Ты или лжешь или ошибаешься. – Нефрит Номун вздохнул глубоко, явно пытаясь взять себя в руки. – И вообще, Номун – не такое уж редкое имя. Почему Номун, посеявший этот мнемобиот, должен быть родственнен нам?

– Если нет, – с тяжелым вздохом проговорил Синий Номун, – тогда мы являемся свидетелями поразительного совпадения. Все мы произошли из одного генетического корня; каждый называет себя Номун. Если Номун из памяти мнемобиота не является нашим братом-клоном, то какое другое объяснение нашего присутствия здесь ты мог бы предложить?

Номун увидел, как пугающее безумие зажглось в помутивших глазах Нефрит Номуна:

– Нет, я никогда в это не поверю.

Синий Номун пожал плечами.

– Как угодно. Неважно, во что ты веришь. Вот неоспоримый факт: сейчас тут имеется, по меньшей мере, девять клонов подлинного Номуна. Номуна Великого. Номуна Освободителя. Номуна Карающего. Некоторые из моих титулов сейчас кажутся мне забавными. Номун Единственный, например. – Синий Номун замолчал, и в палатке воцарилась тишина.

Наконец Синий Номун вновь заговорил.

– Среди нас есть кто-нибудь достаточно старый, чтобы быть подлинным Номуном? Ты, к примеру? – Он жестом указал на Шрам Номуна.

– Не скажу, – ответил Шрам Номун.

– Вот так. – Синий Номун со вздохом опустился на койку, так, словно его металлическое тело устало.

– Думаю, это он предок. – Фальш Номун следил за Номуном, и его глаза были полны тревожных сомнений.

– Не может быть. Это я Номун, – отрезал Нефрит Номун. – Ну и вдобавок, морщины, которые он носит – это косметика; я познал это на своем горьком опыте.

Больше никто ничего не сказал. Немного погодя все улеглись на своих койках, но глаз никто не смыкал. Молодой Номун посмотрел снизу вверх на Номуна. Юноша все еще не мог связно мыслить после удара по голове, так, во всяком случае, показалось Номуну.

– Я бы хотел поспать, – сказал Молодой Номун. – Но я боюсь. Я могу уже не проснуться.

– Спи, – сказал Номун. – Я покараулю. Потом ты можешь последить, а я посплю.

К легкому удивлению Номуна, Молодой Номун улыбнулся в знак согласия, и закрыл глаза. Он доверчив, по-прежему, подумал Номун. Это плохо.

МОЛОДОЙ НОМУН ПРОСПАЛ ВЕСЬ короткий день Угля. Номун не испытывал особого желания отдыхать; его беспокоило соседство остальных и их ненависть.

Когда тени стали длиннее, Номун подошел ко входу в палатку и выглянул наружу.

Мертвый Номун неподвижно возвышался на пляже рядом, менее чем в пяти метрах от него. Черные фоторецепторы неотрывно следили за Номуном, но более никак мех-убийца на его присутствие не отреагировал.

Взгляд Номуна соскользнул на три пластиковых пакета, прикрепленных к груди меха-убийцы. За исключением Номуна, убитого Шрам Номуном на терминальном пляже, лица не походили на мертвые. Казалось, что они спят, хотя глаза у Неженки Номуна оставались открытыми. Трофеи? Мысль была здравой, и он задумался, что же это за человек, который способен делать трофеи из своего собственного лица. Какое-то чудовище.

– Почему мы здесь? – Спросил Номун.

Мертвый Номун никак не отреагировал. Номун попытался задать другой вопрос.

– Кто твой хозяин?

Броня, защищавшая решетку динамика меха-убийцы, открылась:

– Его зовут Номун. – Жалюзи закрылись.

Номун, разочарованный, отступил внутрь. Там, со сложенными на груди руками, стоял Фальш Номун.

– С кем ты разговаривал?

– Мех здесь. Солнце садится. – Номун прошел мимо него, направляясь к койке Молодого Номуна.

Номун легонько потряс Молодого Номуна за плечо.

– Просыпайся, – сказал он.

Молодой Номун, вздрогнув, пришел в себя и вслепую нанес удар. Номун схватил его за руки.

– Спокойно, спокойно…, – сказал Номун. Во взгляде Молодого Номуна снова появилось осмысленность. Он сел чересчур резко и поморщился.

Фальш Номун заговорил умоляющим голосом.

– Ведь ты и есть он, тот самый? Ты пощадишь меня? Я взял это имя только для того, чтобы заслужить немного уважения, чтобы иметь немного вещей – из тех, что так легко достаются другим. Я не причинил тебе вреда,