Мастер встретил нас приветливо и отметил, что новая одежда похожа на ту, что носили в его время на Земле. Затем он протянул «камуфляжный» амулет Максу, и процедура его привязки к новому владельцу повторилась. Я же передал Миркусу наган и захотел посмотреть, как он будет его носить. Маг явился минут через десять, одетый в светлый костюм-тройку и шляпу-канотье. В нем он до боли напоминал Зиновия Гердта в образе Паниковского из фильма «Золотой теленок». Пиджак не был приталенным, и пистолет в кобуре нормально уместился под его левой рукой. Дальше мы обговорили время перехода, назначенного на очень раннее утро. С рассветом Миркус будет ждать на заднем дворе дома Клер. До завтра!

Вечер мы провели в последних сборах. Необходимые мелочи я сложил в небольшую кожаную сумку: смену белья, носки, бритвенные принадлежности, мультитул и смартфон для фото и видео. Из амулетов со мной «ехали» на родину мой накопитель, «щит мага» и амулет связи с Клер. Все прочее, в том числе амулет ментальной защиты, я оставил моей волшебнице. Они здесь нужнее. После нашего перехода Клер должна запереть дверь, ведущую к порталу, активировать защитный амулет, скрыть все следы и немедленно отправляться на утренний поезд, уведомив тетушку о нашем «внезапном» коллективном отъезде. Белый едет с ней, я рассчитываю на него.

Ночью мы почти не занимались любовью, а просто лежали, обнявшись и молча слушая друг друга. Клер верила в благополучный исход нашего предприятия, но ее волновала эпоха, в которую мы идем. Мои лекции по земной истории не прошли даром. Успокоил ее немного, ответив, что было бы гораздо сложнее, если бы проход выводил, например, на территорию Китая времен культурной революции. И главное! Мы идем не просто на Землю, а в мой родной город! Это сможет помочь. Спи! Я легонько коснулся сознания любимой, и она быстро уснула…

С рассветом я был уже на ногах. Разбудил Клер и отправился посмотреть, как остальные. Тихонько проскользнул в комнату, где ночевали Максим и Серж, также сыграв им побудку. Проходя мимо комнаты тетушки, я прислушался. Анита крепко спала, она вообще не вставала рано. А вот Луш уже проснулась и готовилась спуститься на кухню. Ранняя пташка! Это в мои планы не входило, и я выдал ей посыл на крепкий двухчасовой сон. Пускай еще отдохнет. Миркус уже топтался на заднем дворе, я почувствовал его и пошел отворять. На нем был темный плащ с капюшоном. В руках он держал кожаный саквояж, напоминавший земные образцы. Сразу приступили к делу.

Серж остался наверху на шухере, я передал ему ППС, а он мне лист бумаги, сложенный вчетверо, – там были данные его родителей и сестры. А вдруг? Обнялись на прощанье. Остальные уже ждали в подвале. Защита снята, и дверь привычно скрипит несмазанными петлями. Прощальный поцелуй. Клер смотрит с тревогой, но не плачет. Правильно! Все будет хорошо, девочка моя! Я обязательно вернусь, обещаю! Все, мы внутри. Для троих тут совсем тесно, стоим вплотную. Миркус впереди, а в его руках уже разгорается портальный амулет…

Майор НКВД Анатолий Степанович Маркеев очень любил выпить, что и осуществлял регулярно в свободное от службы время. Еще он любил крупных женщин с большими формами, особенно под выпивку. Наверное, поэтому был не женат, и начальство не раз пеняло ему на это. Вот и сегодня, возвращаясь домой со службы, он заглянул в гастроном и прикупил бутылку водки, сладкого вина и разных закусок. Далее намеревался позвонить своей знакомой и приятно провести сегодняшний вечер, а также ночь. Тем более что завтра у него выходной…

Жил Маркеев в центре, на улице Дзержинского, и на службу ходил пешком до Управления НКВД на улице Воробьева. Всего десять минут ходьбы. Служил майор в кадрах и отвечал за прием, увольнение и различный учет сотрудников, выдачу служебных удостоверений и прочее, и не был связан ни с оперативной работой, ни со следственными действиями. Он не ловил шпионов и всевозможных врагов, не участвовал в ночных допросах, не пытал никого в подвалах. Он тихо перебирал бумаги в кабинете, но должностные обязанности свои знал и исполнял неплохо. И если бы не «вино и бабы», то давно бы получил очередное звание. А так это был его предел.

Впрочем, майор был доволен своей жизнью. Спокойная работа. Двухкомнатная квартира в центре. Вселился он поначалу в комнату, и у него был сосед – скромный инженер, который всегда здоровался с ним, опустив глаза. Через некоторое время он ему надоел, и Маркеев попросил знакомого следователя «присмотреться» к соседу. Шел тысяча девятьсот тридцать седьмой год, план по «посадкам» надо было выполнять, и сосед переехал сначала в камеру, а потом на лесоповал, сроком на десять лет. После этого майор навестил жилконтору и договорился с ее начальником, что соседская комната переходит к нему. Освобожденную жилплощадь он обмывал потом неделю, за что получил выговор с занесением в личное дело. Затем жизнь снова наладилась и пошла своим чередом. А этот теплый августовский вечер обещал быть приятным во всех отношениях…

На эту троицу майор обратил внимание сразу. Слишком разными они были и по возрасту, и по внешнему виду. Молодой парень с вещмешком за плечами, одетый просто, но прилично, с любопытством оглядывающийся по сторонам, очевидно приезжий. Мужчина лет тридцати – тридцати пяти, в костюме и шляпе, – этот вел себя спокойно и выглядел как местный житель. Третий – старик, костюм и шляпа которого выглядели несколько старомодно, а цепочка карманных часов на его жилетке – даже старорежимно. А еще старик был еврей – это буквально читалось у него на лице. А евреев Маркеев не любил. И главное – эти люди были вместе, а мужчина даже проводил небольшую экскурсию своим спутникам. Неожиданно для себя у майора появилось просто непреодолимое желание помочь этим гражданам, ведь они только что приехали в Горький и им негде остановиться. Он двигался к себе домой, держа в руках бумажный пакет с продуктами, а следом за ним шли эти трое, и он точно знал, что теперь они будут жить в его квартире…

Окно портала было около двух метров в диаметре, так что нагибаться не пришлось. Первым решительно шагнул Миркус, за ним последовали мы с Максимом. Это был внутренний двор. Слева от нас высилась куча мусора, справа – покосившийся сарай, за спиной серел глухой забор, в котором сейчас зияло портальное окно. Я поднял камушек и бросил в открытый портал, камень отскочил, как от глухой стены. Понятно, это выход, а вход в другом месте. Тем временем окно начало мутнеть, и вскоре портал закрылся. Вокруг было безлюдно, тихо и пахло экскрементами.

На выходе из двора виднелось знакомое здание Госбанка. Я послал Макса аккуратно осмотреться. Вернулся он быстро и доложил, что мы находимся на пересечении двух улиц, по которым ходят люди, ездят лошади и машины. Обстановка спокойная, внешний вид горожан напоминает его время. Пошли наружу. Как я и предполагал, мы оказались на пересечении улицы Грузинской и Большой Покровской, которая сейчас переименована в улицу Свердлова. Народу толпилось достаточно, и мы влились в городской ритм. Одежда наша удивления не вызывала и отличалась, пожалуй, лучшим качеством. Горьковчане в целом были одеты похуже. Встречалось много людей в форме.

Я заметил уличный стенд с вывешенной на нем газетой. У него стояло несколько человек. Они читали «Правду». Меня же больше интересовала дата на газете – девятнадцатое августа тысяча девятьсот тридцать девятого года. Есть! Со временем определились. Теперь мы не торопясь шли по Покровке (это название было мне привычнее), осматривая достопримечательности и негромко разговаривая. Двигались мы в сторону площади Горького, которая сейчас называлась площадью имени Первого мая. Макс активно вертел головой по сторонам, и я даже слегка шикнул на него, чтобы не привлекал к себе внимание. Впрочем, это уже случилось. Васильковую фуражку с малиновым околышем я заметил издалека. Это были цвета формы НКВД.