эгоистично оставить меня в этом мире, ни первую любовь. Но Мейсон… Он не сдохнет, пока я лично не проведу допрос и не вытрясу из его гнилой душонки каждую крупицы правды.

Я не знал, как одолеть семерых парней с автоматами и грёбаного Карлоса, не говоря уже о вооружённой гвардии снаружи, но я мог договориться.

– Что ты хочешь за его жизнь? – оторвавшись от снимка, спросил я.

– Ровно в ту секунду, когда Лотнер допустил мысль пойти против меня, он подписал себе смертный приговор. – Дав время на закрепление угрозы, Виктор скосил губы в триумфальной улыбке. – Ты ему не поможешь. – Руис кивнул в сторону. – А вот ей ещё можешь.

Я проехал взглядом по указанной траектории, и мой желудок ухнул куда-то вниз.

Ублюдок бросил мне в рожу высшую комбинацию из пяти карт одной масти.

Выставил на аукцион мой личный Флеш-рояль, за который он выторгует не только мою верность. Он купит меня целиком. Навсегда.

Глава 22.

Максвелл.

Я до хруста пальцев смял снимок в руке, провожая взглядом боязливо семенящую к центру зала Эм. По пятам за ней с гадливой улыбкой на лице следовал Фостер. Поставив стул на безопасном от меня расстоянии, он силой усадил на него пленницу и, приняв вальяжную позу, будто он тут хозяин положения, бесстрашно ухмыльнулся мне в лицо. Я держался целых десять секунд, а после вынужденно разорвал зрительный контакт, не желая лишний раз провоцировать ублюдка.

К своему минутному облегчению, я не нашёл на Эм никаких следов насилия, лишь ожидаемо характерные признаки: связанные за спиной руки, закрытый повязкой рот и шокированный взгляд, направленный на моего подстреленного друга. У цветочка дрожал подбородок, пока она, почти не моргая, разглядывала скрючившееся тело Белль. А когда наши с ней взгляды столкнулись, пронзительный голубой из-под слипшихся от слёз ресниц безжалостно выпустил всю обойму прямо мне в сердце.

Эм была в ужасе, а я мог только предполагать, сколько часов назад произошло похищение, что с ней делали и как сходил с ума Дэниел, обрывая мне телефон, который ещё перед отъездом из клуба был изъят пронырливым Карлосом.

Меня бросило в жар.

Я уже и забыл, какого это – настолько боятся за чужую жизнь. И ладно, если бы Виктор умел раздаривать пули и уходить. Нет. Он любил калечить, издеваться. И его верный слуга, ковыряющий пистолетом мой затылок, уже облизывался и предвкушал степень извращённости приказа.

Впервые за последний час я увидел что-то положительное в новости о нашем близком родстве. По крайней мере, меня не пристрелят, и я могу поторговаться за жизнь Эм.

– Я польщён. – Я старался восстановить самообладание, скрывал эмоции за холодной усмешкой. – Ты устроил целое представление, чтобы получить мою преданность. Но преданность невозможно купить, расплатившись чужими жизнями. – Обливая сухим равнодушием, я пристально смотрел Виктору в глаза. – Её можно только заслужить.

Руиса ничуть не тронуло моё философское выступление. Он уже всё решил.

– Громкие слова, mi chico. Но именно твою преданность я куплю, хоть она и так моя по праву рождения. Из нашей семьи нет выхода. Ты – мой сын, и это накладывает определённые обязательства. Не будешь подчиняться – будешь страдать. Всё это время я был снисходителен, но, если моё терпение иссякнет, я проявлю свою худшую сторону. Уничтожу всех, кто хоть раз в жизни тебе улыбнулся, а тебя посажу в клетку. И ты будешь сидеть в ней, пока я не увижу виляющий хвост и безграничную верность.

– Ты выжил из ума! – Контроль треснул. Голос засквозил раздражением. – Каждый в этом зале мечтает получить твоё наследие! Какого хрена ты привязался ко мне?!

– Я скажу вкратце. По правилам структуры моё место может занять только кровный родственник. И даже он должен доказать, что достоин. Поэтому вот как мы поступим: ты уже успел догадаться, что бедных детишек здесь нет…

Джейден встал за спину Эм и провёл костяшками вдоль её шеи. Коснулся волос.

Внутри что-то зазвенело. Снимок полетел на пол, ногти впились в плоть, стремясь проткнуть насквозь загрубевшую кожу.

В разреженный воздух просочилась ярость. Моя ярость. Она парила в воздухе, собиралась в плотный сгусток и отзывалась больной пульсацией в голове.

–… Я признаю тебя сыном, и ты займёшь своё законное место рядом со мной…

Фостер склонился над Эм и втянул носом воздух возле её виска. Цветочек вся сжалась и, тяжело сглотнув, подняла на меня затравленный взгляд. По её щеке скользнула капля, впиталась в покрытую пятнами тряпку.

У меня кровь замёрзла в жилах. Заледенела. Заморозила бьющееся на износ сердце.

–… Пока возьмёшь на себя европейское направление, дальше посмотрю на твои старания…

Джейден, осклабившись, обвёл пальцем контур маленького ушка, спустился ниже. Сбросив на пол куртку, накинутую на плечи Эм, он поддел широкий ворот её футболки и потянул его вниз, медленно оголяя белоснежную кожу с тремя родинками, разбросанными треугольником.

Я знал, что они там есть, потому что целовал каждую.

Ненависть разлилась по организму, и, пропуская мимо речь Виктора, я концентрировался на скалящейся роже Фостера, как никогда жалея, что не забил его до смерти.

Мерзкий язык заскользил вдоль шеи…

Резко развернувшись, я ударил Карлоса в живот. Он не успел заблокировать удар и, отлетев к стене, подарил мне несколько секунд для манёвра.

Я кинулся вперёд с одной-единственной мыслью: вырвать Джейдену сердце. Уничтожить.

Жёсткий удар прилетел в грёбаные рёбра, и острая вспышка боли прорезала весь правый бок. Присев, я сделал подсечку и, поймав за воротник летящее вниз тело, добил мощным хуком в челюсть. Громкое столкновение черепа с полом. Хруст и разлившийся запах долгожданный крови. Напрыгнули справа, пытаясь сбить с ног. Молниеносный переворот, и второе туловище с громким хлопком присоединилось к первому.

Напали сворой.

Замах – удар – чужой вопль.

Замах – удар – глухой стук падения.

Замах – удар – сладковато-ржавые кляксы окропили лицо.

Ярость выкручивала разум. Рябила красной пеленой перед глазами, и в спутанной мешанине рук и ног я сгорал в агрессивной жажде любыми путями достичь объекта своей ненависти.

Затылок опалило болью. Частично дезориентированный в пространстве я вонзился коленями в пол. От удара стянуло череп, мучительно зажгло виски. На губы закапала кровь. Чей-то ботинок приблизился слева, и я машинально выбросил кулак вперёд. Приятный треск кости затмил животный вопль, и среди всей этой звучной вакханалии грудным и ожесточённым баритоном осел приказ:

– Достаточно.

Удары прекратились, и я, упёршись ладонями в пол, сморгнул с ресниц вязкие капли. С трудом сделал вдох. Воздух