признавать тебя сыном. Мне выпал шанс на практике проверить теорию отца. В божьи промыслы я не верил, но воспитать сыновей в кардинально разных условиях – мог. Я отправил тебя в Яму. Стрессовая ситуация – самый быстрый и надёжный способ вычленить сильные и слабые стороны человека. На своё место я планировал посадить Кайлеба. Но, выйдя из тюрьмы, я передумал. Мой младший сын не имел никаких целей и устремлений, таскал шлюх и баловался наркотой. Ты же сумел меня впечатлить. Я увидел в тебе себя: отчаянного, злого, готового до последнего биться за свою независимость. Я был восхищён.

Маленький двенадцатилетний мальчик, которого я не мог прикончить все эти шестнадцать лет, только что окончательно захлебнулся под толщей гнилостной правды.

– Я понимал, что после стольких лет тебе будет нелегко смириться со своей участью. Тебе понадобится время, чтобы понять одну простую вещь: ты никогда не сможешь выйти из-под моего крыла. Только если не отрастишь такое же. Мне нравились твоя целеустремлённость, отсутствие страха и безжалостность, но твоё упрямство и бесконечная война с мной стали меня раздражать. Всё-таки десять лет жизни со отбросами без моего участия дали о себе знать. Ты видел врага в каждом.

– Двенадцать лет, – механически поправил я. – Мы встретились, когда мне было двенадцать. И те «отбросы» не были лучшими родителями, но и за лабораторную крысу меня не держали.

– Тебе было десять, когда Софи пришла ко мне. И, как я и сказал, я не собирался признавать тебя сыном. Но без поддержки не оставил, – Виктор расплылся в жестокой улыбке. – Я подарил тебе друга.

Тайну вспороли. Вскрыли на живую.

Она с гомерическим хохотом разлетелась в сознании. Зачесалась под кожей. Замедлила биты сердца. Пребывая в каком-то перманентном состоянии, я отчаянно вилял по тонкой грани разума, боясь перешагнуть… потому что за всю свою жизнь другом я считал только одного человека.

Медленно, пытаясь оттянуть момент, я перевёл взгляд на Мейсона, и мне хватило секунды, чтобы понять: Виктор не лжёт. Лотнер стискивал челюсти и смотрел на меня глазами, полными скрытого сожаления.

Я не мог впасть в ярость или окунуться в любое другое чувство. Я настолько был потрясён этой новостью, что, казалось, у меня отмерла часть мозга. Это не разочарование – это что-то запредельно неподъёмное, давящее сверху и метко бьющее в самую болевую точку.

Я криво улыбнулся. Внезапно стало плевать на всё: на план, на контейнер с детьми, на наше родство с Виктором. У меня никого и никогда не было ближе Мейсона Лотнера. И узнать, что он – человек Руиса, было равносильно сгоранию заживо.

– Велл, я…

– Мейсон, Мейсон, – укоризненно покачал головой Виктор. – Ты совершил ошибку. Привязался к объекту.

К объекту.

– Ты был его заданием, Максвелл, а не братом. Брат у тебя только один. Почему ты думаешь, я сохранял ему жизнь? Потому что он был мне полезен. Я ценил его мозги и безукоризненную исполнительность. Он умеет планировать и думать наперёд. Одна только его стратегия по моему устранению с помощью Миллера стоит оваций. – Виктор устал мелочиться и перешёл к тузам.

Но он затянул. После всего изложенного меня не удивит, даже если сам Алекс окажется в сговоре с Руисом.

– Гадаете, где прокололись? – «Папаша» открыто наслаждался спектаклем. – Не стоит. Я расскажу. Карлос проводил чистку среди моего окружения. Выкурил пару крыс и добыл очень интересную информацию. Оказалось, Алисия на протяжении долгого времени проявляла странный интерес к моим делам, а один влюблённый в неё кретин из моей охраны с радостью всё сливал. В том числе и про лаборатории Миллера. Я не сразу понял, для чего ей была нужна эта информация, но интересное совпадение даты игры, на которую вы ездили с Кайлебом в Нью-Йорк, с датой благотворительного вечера у Миллера, навело меня на мысль. Ты, конечно, любишь своего брата, Максвелл, но не настолько, чтобы терпеть бейсбол, от которого плюёшься с самого детства из-за пьяницы-отчима. Далее провелась стандартная процедура: за деньги можно купить всё, в том числе и список гостей в доме Миллера. – Руис медленно похлопал, злорадно аплодируя нашим рухнувшим стремлениям. – Одна из лучших тактик – объединиться с врагом своего врага. Я сам ею частенько балуюсь. Пустить в расход Алисию – тоже не виню. Все мы используем подручные средства, когда сильно припечёт.

– Что ты с ней сделал? – хрипло спросил я.

– Отправил на аттракцион к парням, – как ни в чём не бывало поведал Виктор. – Выживет – отпущу. Но я не надеялся бы. Ты ведь ещё помнишь, что моё любимое число – семь?

Руис был мразью, абсолютно не ценящей чужую жизнь.

А кем был я, если после услышанного испытал лишь лёгкий укол вины?

– Я простил бы тебе мелкие пакости. – Взгляд Виктора потяжелел, на лицо легла тень, и я, предчувствуя бурю, весь напружинился. – Но связь с Миллером – это предательство. В нашей семье оно карается смертью.

Я не успел ничего понять, как по ангару разнёсся оглушительный выстрел. Он срикошетил от стен и, вернувшись бумерангом, проткнул перепонки.

Белль подкосило. Он рухнул на колени и, скривившись от мучительной боли, прижал руки к животу. По пальто расплылось грязное пятно.

– Мейс…

Одновременно щёлкнули затворы, в затылок ткнули дулом пистолета. Собственная беспомощность раскромсала разум, и я, скрипя зубами, остался стоять на месте, мечтая вырвать Карлосу руку, которой он давил так, будто пытался выбить мне мозги, не выпуская пули.

Свинец в живот – мучительная смерть.

– Ты многого не знаешь о своём драгоценном Белль, –  издалека послышался надменный голос Виктора, а следом кто-то из его шавок кинул мне в ноги фотографии. Они разлетелись по полу, и я, зацепив боковым зрением содержимое, с трудом увёл взгляд от корчащегося в агонии друга.

На снимках были Эм и Эйден – вместе и по раздельности. Провожаемый настороженными глазами псов я медленно наклонился и взял один из них.

– Смазливая, – хмыкнул Руис. – Как раз в твоём вкусе. Знаешь, я долго не мог понять, откуда знаю эту девку. А потом вспомнил, что уже видел её… – Многозначительная пауза глаза в глаза. –  В отчёте Мейсона. Именно ему я отдал приказ на устранение сына Райса. И он отлично его выполнил.

Внутри все обледенело. Вымерло. И в противовес мерзлоте, убившей все эмоции, по спине скатилась горячая капля пота.

Эта новость… Какого же хрена ты наделал, Белль? Резко захотелось присесть на корточки, схватиться за голову, чтобы унять головокружение, вызванное нескончаемыми сюрпризами Руиса.

Моя ненависть за предательство не имела масштабов. Я не жалел никого: ни мать, решившую