— Давай-ка искать скрытый ход. Думаю, что он ведёт в лес, — предположила Дуня, думая о разбойниках на дорогах.

— Скорее к речке: бочки на ладье везли, а потом сюда докатили, — возразил боярич и задумался, каким образом намеревались доставить бочки до города. Но Дуня уже засыпала его новыми вопросами:

— Интересно, что в них? Пахнет сладким и вкусным, у меня аж зубы сводит.

— Так стоялые меды, — без сомнений озвучил Гаврила. — На бочонках должны клейма стоять с датой постановки. Им может быть уже четверть века.

— Я не пробовала такой, — призналась Дуня.

— Княжеский напиток! Мой дед поставил пару бочонков в погреб, когда я родился, чтобы гостей угощать на моей женитьбе.

— Ух ты, да ты завидный жених! Думаешь, мед успеет выстояться до твоей свадьбы?

— А я не тороплюсь, — хмыкнул Гаврила, — может, моя невеста ещё мала.

— Оу! Ну да, наверное, тебе виднее, — отступила боярышня и принялась простукивать стены.

— Ты чего делаешь?

— Как чего? Тебя разве дядька не учил клады искать?

— Клады? Не-е-ет, — растерялся Гаврила.

— Сейчас научу. Значит, так: слушаем стук и ищем пустоты. Это перво-наперво. Потом можно свечку зажечь и посмотреть, куда огонёк потянется.

— Как потянется?

— Ну, если за стеной есть ход, то скорее всего там будет сквознячок!

— Хм, действительно. Только разве у тебя был дядька?

— Экий ты невежливый! Не могу же я тебе правду сказать, кто меня всяким непотребствам учил!

— Каким непотребствам? — насупился Гаврила.

— Ну, например, плевать дальше всех. Вот ты как далеко плюёшь?

Гаврила покраснел, его успехи в этом деле были не велики.

— А я всех переплюнула! — не дожидаясь ответа похвастала Дуня. — Или вот умеешь ли ты свистеть?

— То грех.

— Твоя правда, — грустно согласилась она. — Меня дед всех денежек лишил за художественный свист. Не оценил искусства, а ведь полная копилочка была собрана…

— Боярышня, кажется, я что-то нашёл, — отвлёк её Гаврила, заметив, что она опечалилась. Хотя узнать о худом свисте он не отказался бы, но постесняется спрашивать. Всё же боярин Еремей зря злобиться не стал бы.

Евдокия ринулась на голос и начала стучать по стене, а потом шарить руками.

— Ну надо же, тут даже ручка есть, — расстроенно заметила она, нащупав кольцо.

— Разве это плохо?

— Ну, куда интереснее было бы искать скрытый механизм и разгадать его.

Гаврила слушал её, не замечая, что сияет непонятной радостью не переставая, но когда она полезла открывать, то твёрдой рукой отстранил.

— Я первый, ты за мной.

— Э-э, ну ладно, — покладисто согласилась Дуня, решив, что Гаврилой легче пугать крыс или притаившуюся змею. Он пищать не будет, и конспирация не пострадает.

Но как только боярич скользнул в открывшийся проход, боярышня услышала, как в первой части подклети, хлопнула крышка люка.

— Ой! — испугалась она и заметалась.

Сначала бросилась за Гаврилой, потом метнулась к железным слиткам, не желая оставлять добро. Обозвала себя дурой и схватила шкатулку с ворохом шкурок. Несчастными шкурками зацепилась в проходе и бросив их так, как только обманутый муж мог отпихнуть от себя неверную жену, побежала за Гаврилой.

Проход был широким и низким, но их с бояричем роста хватало, чтобы не нагибаться. Он продвинулся недалеко, а когда услышал позади себя возню, то вовсе остановился.

— Там! — Дуня махнула рукой назад, давясь сотней слов, которые в подробностях бы обрисовали ситуацию и её мнение о ней, особенно о разрушенных планах обогатиться. — Тикаем!

Гаврила правильно её понял, и они припустили… как смогли. Обоим было страшно шагать в кромешной темноте, но останавливаться нельзя. Пару раз со всей дури втемяшились в стену, не поняв, что впереди поворот. Им казалось, что они убежали далеко, но голоса послышались будто бы рядом, а вскоре они увидели свет факела на расстоянии шагов пятидесяти. Это было обидно. Ведь спешили же, хоть и осторожничали!..

Дуня предложила топать, чтобы разогнать возможную живность на пути и ускориться. О наличии возможных ловушек она героически молчала и предпочла бояться в одиночку, ради пользы дела.

— Эй, вы! Выход заперт! возвращайтесь! — крикнул хозяин дома. — Наказывать не буду, только свяжу.

— Ага, как же, — ворчливо отозвалась Дуня, перекладывая шкатулку в другую руку. — Боярич, а как у тебя с метанием предметов? Может, мы запустим эту шкатулку в полёт?

Гаврила хмыкнул и потряс оглоблей, выбитой из старой скамьи, но вовремя сообразив, что Евдокия не видит его, пояснил:

— Я лучше дрыном его приложу.

— Да? А чего мы тогда бежим? — удивилась она.

Гаврила остановился и придержал наткнувшуюся на него девочку.

— Не знаю. Вроде положено пленникам убегать, — расчёсывая грязный лоб, сообщил он.

— Ой, ну и дураки же мы, — прокомментировала она.

Гаврила старательно вглядывался вдаль, чтобы понять, кто их догоняет. Факел был один, но сколько было преследователей?

— Слушай, план таков, — отвлекла его Дуня. — Ты иди на него и размахивай палицей…

— Дрыном. Палица это…

— Неважно, — перебила она его пояснения. — А я шкатулку в него кину.

— Зачем?

— Ну, это такой отвлекающий маневр.

Дуня неожиданно чуть согнулась, изображая спортсменку на старте, и легкими прыжками стала прыгать из стороны в сторону.

— Вот так иди, — пропыхтела она.

Так, по её мнению, скакали боксеры, чтобы в них не попал чужой кулак. Но в платье попрыгушки не особо удались, и она резко вынесла руку вперёд, копируя молниеносный удар.