Повелительница Ужаса.

Заведя руки назад, я швырнула ужас во всех охранников сразу.

Фейри с боевым топором пошатнулся и выронил оружие. Остальные застыли на месте, их сильно трясло. Кто-то заплакал; еще двое закричали, вытаращив глаза от ужаса.

А потом мы с тенью начали действовать.

Кинжалы и когти мелькали в воздухе, рубя, пронзая, вгрызаясь в плоть. Одни умирали с криками, другие молча – им не хватало воздуха в легких, и они не могли издать ни звука. Двое попытались убежать, позвать на помощь – и погибли с ножами в спине.

Во мне бушевала кровавая ярость, и я, как настоящий хищник, думала только о своей силе – здесь и сейчас.

Через несколько секунд все было кончено. Кто-то погиб, другие были при смерти или без сознания и больше не представли угрозы. Я бросилась к двери и потянула за ручку. Не заперто. В конце концов, зачем запирать дверь под охраной одиннадцати фейри-мужчин?

Она открылась с громким скрипом.

* * *

Когда я вошла в темное помещение для допросов, дверь со скрипом закрылась. Я достала из кармана фонарик. Шаги эхом отдавались от каменных стен.

Я обвела помещение лучом, высвечивая слои паутины на полу и стенах. Луч скользнул по лорду Балору, его безглазый труп уставился на меня. К горлу подступила желчь, и я содрогнулась, обводя комнату лучом в поисках Камня.

– Пикси вернулась… – Еле слышный шепот из угла заставил вздрогнуть, по спине пробежала дрожь.

Я напряглась и повернулась, наводя луч на источник звука. Из тени выступила паукообразная фигура и уставилась на меня; ее глазки, как у насекомого, блеснули в луче фонарика.

– Я в восторге, – прошипела она. – Когда я попробовала тебя на вкус в прошлый раз, это было… восхитительно.

Я облизнула клыки. За паучьей спиной виднелись темные приземистые очертания Лондонского Камня. Я почти физически ощущала пульсирующую в нем силу, зовущую меня.

Старуха подкрадывалась на восьми тонких ножках, потом бросилась на меня, изо рта у нее вылетела шелковая нить. Моя тень метнулась вперед и ударила паучиху ботинком в грудь.

– Тени не впадают в отчаяние. – Я хищно оскалила острые зубы.

Теперь мой черед. Я напрягла все чувства, пытаясь уловить завитки страха.

И ничего не нашла.

Старуха двинулась вперед – быстрая, как змея, стуча лапками по каменному полу. Одним взмахом хвоста она сбила тень с ног, швырнула в меня еще одну нить; я отскочила в сторону, перекатилась по полу, и паутина пролетела в нескольких дюймах. Старуха бросилась на меня, задрав хвост. Я отпрянула и задела рукой шелковую нить.

Меня тут же поглотила печаль. Это безнадежно. Она сильнее и быстрее. Она не ведает страха. Нужно покончить с собой, пока она не опутала меня липкой паутиной.

Старуха приблизилась еще на шаг, и между нами выросла моя тень, выиграв драгоценные секунды. Собрав всю силу воли, я смахнула с ладони шелк, размазав его по каменному полу. И отчаяние тут же рассеялось.

– Тебе не стоило приходить, Повелительница Ужаса, – старческий голос сочился презрением. – Я ничего не боюсь. Я старше самого города.

– Каждый чего-то боится. – Я достала из кармана зажигалку, щелкнула ею и завороженно уставилась на крошечный огонек. Подняла руку, держа танцующее пламя прямо над шелковыми нитями. – Если ударишь меня, это упадет. Твоя паутина легко сгорает, правда? Я сама видела.

Паучиха хрипло рассмеялась:

– Ты подожжешь эту комнату? Ты сгоришь вместе со мной, малютка пикси. Ты умрешь.

– Ничего, я не прочь отдохнуть. – Я опустила огонек еще ниже.

Старуха дернулась, в ее глазах что-то мелькнуло. Страх. Я снова начала искать, и время замедлилось. А вот и он. Малюсенький завиток темного страха.

Это все, что мне нужно.

Я запрокинула голову, втягивая страх. Он пульсировал глубоко под ребрами, как крошечное сердечко, разрастаясь все сильнее. Страх паучихи извивался, вращался и пел о преисподней и гибели в огне, обугленной коже и сожженных волосах.

Нас всех поджидает смерть, и даже паучиху. Резко выгнув спину, я швырнула страх обратно в нее.

Старуха вздрогнула. Ее нога со странным треском ударилась об пол, а лицо – скорее насекомообразное, чем женское – исказилось в гримасе ужаса.

Я сдвинулась в сторону, протянула коготь, царапнула ее такое уязвимое и мягкое обнаженное горло, шагнула вперед и замерла.

Хвост паучихи по-прежнему раскачивался влево-вправо, взметнув ядовитый кончик. Ужас в ее мозгу не мог остановить его, и хвост двигался сам по себе, непроизвольно. Если подойти слишком близко, он ударит и ужалит.

Я отскочила в сторону. Если не считать подергивающегося хвоста, паучиха никак не отреагировала, в ужасе разинув рот. Держась на безопасном расстоянии от хвоста, я побежала к Лондонскому Камню. Я приближалась, и его крики звенели в голове, звали меня. И тут, перекрывая все остальные звуки, раздался вопль моей матери.

Мои руки превратились в ладони пикси, пальцы побледнели. Я провела их кончиками по шероховатой поверхности Камня, ощущая силу, которая глухо пульсировала внутри. Но ничего не произошло. Камень оставался закрытым.

Когда я прикоснулась к нему в первый раз, то почувствовала магию, но тогда все было по-другому. В тот раз моя рука кровоточила, потому что я разбила стекло витрины. И когда я притронулась к Камню, окровавленная рука воспламенила его.

Родословная ужаса.

Я вытащила из-за пояса кинжал, сжала лезвие правой рукой, одним быстрым движением рассекла кожу и вздрогнула, когда кровь потекла по ладони и запястью. И раскрытой пятерней изо всех сил шлепнула по камню.

Крики взметнулись вокруг водоворотом агонии. Сотни голосов, вопящих от ужаса, страха и боли, и мой голос среди них, тоже кричащий в толпе. Бесконечная река страданий, которая течет и течет.

В Лондонский Камень.

У меня не было ни имени, ни тела – ничего своего.

Ты – Кассандра Лидделл, пиявка страха, пикси, Повелительница Ужаса, бывший агент ФБР.

Я могла только влиться в этот шум, добавить свой голос в общий хор страданий.

Ты ищешь короля Огмиоса. Своего отца.

Сквозь шквал воплей голос матери звучал громче остальных.

Ее крик ужаса, сохраненный здесь Огмиосом. Я ощущала и присутствие короля – он тоже находился в этом море ужаса. Его дух окутывал меня ледяными струйками темной магии. Я запрокинула голову, позволяя его присутствию проникнуть внутрь, соединить нас. И когда я вобрала в себя его дух, то поняла: пора уходить.

Но у меня не получилось. Голоса притягивали, заманивали в хаос неодолимым соблазном всеобщего страха. У перепуганной толпы есть власть.