Фильм излагает первую часть приключений Арбузика и Бебешки, их началом становится чрезвычайное происшествие: в городе пропадают дети. Сын изобретателя Ваня Арбузов и его несмелый друг Бебешка отправляются на поиски, распутывают заговор, вдохновляют угнетенных на мятеж и освобождают детей, похищенных жуткими зеленохвостыми существами.

Сказка «Необыкновенные приключения Арбузика и Бебешки» не отличается особенной литературной выделкой и вкусом, в ней много суетливой эксцентрики, ненужных, но увлекающих автора пародий и сатирических шпилек в адрес взрослых (и вполне определенных взрослых). Но помимо этих раздражающих мелочей сюжет полон точных, удачных образов, особенно в описаниях чудовищной страны, куда прибывают Арбузик и Бебешка. Прекрасна волшебная зеленая река, в которой все превращается в противоположное: изобретательный Арбузик становится тугодумом, а медлительный, рассеянный трус Бебешка – сообразительным храбрецом. Отличная выдумка, отсылающая к Фазилю Искандеру, – превращение всех жителей страны в кроликов, которых поставляют на обед узурпатору Дулярису. Превосходно и то, что главные герои подвергаются настоящей смертельной опасности и одолевают злодеев смекалкой, а от Дуляриса избавляются, растворив его в волшебной реке. Все это не войдет в фильм, и занимательный быт Арбузика и Бебешки тоже не войдет.

Мир Арбузика и Бебешки в сценарии Владимира Голованова не так эксцентричен, потому что из книги Скобелева для него взят лишь сюжетный каркас советских литературных сказок – свержение тирана и освобождение от рабства. Нет более подходящего для этой задачи персонажа, чем пионер. Главные герои, несомненно, относятся к типу пионеров хотя бы потому, что в идеальном городе просто не может быть хулиганов, и это обыграно в современной, незавершенной экранизации «Необыкновенные приключения Арбузика и Бебешки». Экспозиция фильма только старается преувеличить «пионерство» мира Арбузика и Бебешки, добавить ему хорошести. Как же невыносимо идеален их город, пионерский рай, воплощенная утопия, о которой мечтали фильмы двадцатых годов: там живут добрые взрослые, творчество ценится выше всего, а первое сентября – любимый праздник. Нетрудно заметить, что утопический город тоже перенимает приметы вольного города мастеров. В трудную историю свержения тирана Арбузика и Бебешку теперь втягивает не исчезновение детей, а чистая случайность: один из туристов, которым показывают утопию, угоняет в страну чудовищ ракетоплан, запускаемый Арбузиком и Бебешкой на главной площади. Город солнца Голованова и Бычкова, можно заметить, центричен и замкнут, его идеальная повседневность идиллична, опасность может прийти только извне – и приходит в нелепом облике туриста.

В такой вариации сюжета Арбузик и Бебешка совершают путешествие из фантастической страны в еще более фантастическую страну. Можно предположить, что этот мир полярен: в нем есть город солнца, в котором живут Арбузик и Бебешка, и чудовищная страна, куда они попадают. По мере движения сюжета становится ясно, что и эта страшная страна тоже задумывалась прекрасной, но в какой-то момент гениальное изобретение Учителя, призванное возвеличить человечество, стали использовать во вред, и еще один город солнца превратился в ад. Отбросив очевидные назойливые аллюзии, скажем, что страна чудовищ – это просто кривое отражение утопического города Арбузика и Бебешки.

Попав туда, пионеры восстанавливают нарушенный порядок. Им приходится совершить долгий, традиционно сказочный путь от окраины к центру, снизу наверх, во дворец правителя. Такой строгий иерархический строй и путешествие «снизу вверх», от окраины к центру воспроизводит большинство советских киносказок.

Один из первых образов этой странной земли – вереницы беженцев. Черные чудища, механические человечки, или тотальная полиция, превращают в статуи взрослых, мастеров и художников (слышите еще эхо из города мастеров?) и расставляют статуи по всей стране. При определенной привычке можно в этом прочесть метафору Большого террора, когда тысячи замордованных людей превращались в подножья помпезных памятников партийным чудовищам. Взрослые обращаются в статуи, а детей впрягают, как бурлаков, вращать громадное колесо счастья, которое дает власть правителю Дулярису. Беспомощность взрослых и закабаление детей: такова, по Бычкову, формула тоталитарной власти. Идею свержения тирании он снова соединяет с темой восстановления справедливости, которая приравнивается к порядку. Изначальный порядок был справедлив, но оказался нарушен, его восстановление и есть восстановление справедливости, и оно невозможно без избавления от правителя, будто в этом вся беда.

Традиционное в таких сюжетах противопоставление власти и народа рисует мир, в котором идет постоянная гражданская война, а время от времени поднимается восстание. Только террор Дуляриса не выдерживает первой же атаки на королевский дворец: его сметают стремительным нападением с каскадерскими прыжками на мотоциклах (вовсе ясная метафора перестройки – популярные, «крутые» байкеры).

Нужно сказать, страна чудовищ цветаста и вычурна – это нагромождение разнородного. Похоже, несчастье случилось с ней просто от сказочного разнообразия ее воплощений, не слившихся в целое и цельное. Здесь сходятся тропики и северные хвойные леса, рядом с леопардами и попугаями живут слоны, в ней есть море, и равнины, и горы. Посередине, как вавилонская башня, торчит дворец Дуляриса, внутри гигантский многоярусный лабиринт. Его части разделены дверьми, и, захотев попасть куда-то, персонаж всегда упирается в дверь. В глубине дворца располагаются похожие на трюмы покои правителя, куда не допускаются даже придворные, вокруг размещены их комнаты, соединенные бесконечным (или круговым?) коридором. В подземелье находится колоссальное колесо, которое вращают пленные дети, и, как водится, темницы с заключенными. Еще глубже под землей спрятана машина, производящая черных безглазых монстров, рядом с нею лаборатория Учителя, который так давно не видел настоящего мира, что поверил экранной иллюзии. Во дворце легко заблудиться, и еще зрителя может настичь клаустрофобия от мельтешения героев в этих узких безысходных коридорах власти (вот буквальное воплощение закосневшей метафоры). Страна и сама напоминает лабиринт.

Иерархия страны чудовищ венчается скучным образом правителя Дуляриса, хищного, хитрого – обычного такого тирана. Он так зауряден, что не вызывает интереса: все как полагается тирану – детей ест (по крайней мере, намек в фильме оставлен), придворных третирует, народ ненавидит, сына обожает. Но вокруг него собраны персонажи удивительные и точные. Вот обманутый им Учитель, двойник ученого Туба из «Трех толстяков» со схожей судьбой, гениальный создатель механизма счастья, пущенного в обратную сторону. Взрослый современник мог бы узнать в нем отголосок споров о коммунистической истории, в которых, чтобы сберечь осколки иллюзии, появился странный постулат: что великий учитель все же создал прекрасную идею, но потом ее употребили во вред чудовища с гремучими псевдонимами, которыми, вероятно, они прикрывали свои зеленые хвосты. Режиссер избегает закономерной сцены встречи Учителя и обманувшего его ученика, зато позволяет ему раскаяться и предотвратить катастрофу. А сейчас образ искусственных человечков, призванных улучшить жизнь, но служащих диктатору, может прочитаться не как метафора полицейского общества, а как пессимистическая мысль о роботизации мира.

Другой примечательный образ в окружении Дуляриса – его пухлый сынок-принц, гадкий