Капитан шагнул к Анюте.

***

Очнулась она от равномерного покачивания. Голова лежала на плече Сказочника, он нес Анюту на руках, она была одета. Рядом, задумчиво глядя под ноги, шагал капитан. Позади, между святилищем и домиком волхва стояла светлая фигура с посохом в руке. Босые ноги, высокое суховатое тело, завернутое в кусок ткани, длинные седые волосы. Волхв. Он наблюдал. Анюта не знала, когда он появился. От невыносимой боли она потеряла сознание и пришла в себя только сейчас, на руках Сказочника. «Демонстрация» завершилась успешно, источник жизни сработал.

А если бы не сработал?

Думать об этом надо было раньше. Все хорошо, что хорошо кончается, но в следующий раз безграничное доверие к Сказочнику надо втиснуть в какие-нибудь рамки.

Анюта вспомнила, что с ней делал капитан, и едва снова не провалилась в беспамятство. Нет, следующего раза не будет. Во всяком случае, такого следующего раза.

— Впечатляет, — негромко проговорил капитал. — Настоящий мессия вылечил бы одним прикосновением… но тоже неплохо. Повторить при собрании народа — и многие поверят. А с неповерившими придется помучиться.

— Чем тебе грозит порча шарманки? — Сказочник говорил шепотом, не зная, что Анюта уже в сознании, и оберегая ее покой. — Я сказал, что рукоятку забираю временно, но мне вряд ли поверили.

— Мне не грозит ничем, а тебе — отлучением от лечения. Но тебе это не страшно, ты сам справляешься.

— Волхв должен как-то отреагировать на порчу своего главного достояния.

— Завтра утром он пошлет ученика узнать кто ты и потребует принять меры. Если мер не принять, завтра вечером он расскажет о происшествии тем, кто носит ему дрова и забирает манну из святилища, а через восемь дней, на желтую луну, когда нежить привезет запас манны, он нажалуется на тебя нежити. Времени у нас мало. Завтра решающий день. Либо у тебя все получится, либо тебе придется уйти. Только бы нежить не приперлась без вызова, а с людьми любой вопрос я решу.

— А если кому-то из ваших или юхвостам помощь понадобится ночью? Люди болеют и умирают не только днем.

— Прибежит гонец на стегоступах. Не беспокойся. Я же говорю: с людьми я решу любой вопрос.

Сначала шли к месту, где с оружием ждал Гамадрил, оттуда повернули к дому. В пути похолодало, кожа покрылась пупырышками от ледяных порывов ветра, а когда входили внутрь, ноги и руки уже посинели.

— О том, что мы ходили в святилище, пока молчите, — предупредил капитан перед тем, как отправить Сказочника и Анюту в их комнату. — Я расскажу сам и расскажу так, как надо. Все же, святилище. Его, как бы, надо уважать.

После ужина капитан созвал общее собрание. Проводили его в коридоре. Для главных действующих лиц набросали горку тюфяков, куда забирались с ногами, остальные расположились кто где мог. Большинство заполонило коридор, передние сидели чуть ли не на головах друг у друга, дальние вытащили в проход тюфяки и расположились на них. Многие приготовились слушать из ближних комнат, набившись по нескольку человек и убрав занавески. Кто-то залез на верхушку стены и сидел там, свесив ноги. Самые ловкие и бойкие разместились на перекладинах лестницы, ведущей к окошку.

Вслед за капитаном на тюфяки взошел бригадир шахтеров — высокий, седой, с твердым взглядом. Он напоминал папу Анюты в те времена, когда она была маленькой. Рядом с ним сел еще один шахтер, с широкой грудью и длинной черной бородой. Последним пригласили Сказочника. О нем, как объявил дежурный, собрался говорить капитан.

Недалеко впереди, в проеме своей комнаты, стоял Кирилл. Взгляд Анюты не остался незамеченным, последовал кивок приветствия, после чего, как всегда, щеки у Кирилла покраснели, глаза смущенно опустились. Он засуетился, снял занавеску, подтащил к проходу тюфяк и сел на него сбоку. Рядом осталось место. К Кириллу никто не подсел. Похоже, он живет один. Он снова оглянулся на Анюту, посмотрел на свободное место рядом с собой и отвел взгляд. Наверное, хотел предложить Анюте сесть рядом, но не решился.

Сзади, из уборной, вышел Гамадрил. Он остановился рядом с Анютой и, вытирая руки об одежду на животе, прошептал с высоты своего роста:

— Красавице говорили, что она красавица?

— Красавица знает, что она красавица, и у красавицы есть имя.

— Ходят слухи, тепленькое местечко рядом с красавицей иногда пустует. Я зайду, когда Сказочника не будет.

— Нет.

— Ты меня плохо знаешь, поэтому ерепенишься, — оскалился Гамадрил. — Я зайду, и ты узнаешь меня лучше.

— Нет.

Пока он не сказал чего-то еще более прямого и непоправимого, после чего жизнь прежней не будет, Анюта пошла вперед, к свободному месту на тюфяке рядом с Кириллом.

— Плохой выбор, — бросил вслед Гамадрил.

Тоже двинувшись по коридору вперед, он протолкался в самую гущу сидящих у входа, где втиснулся между ними, заставив подвинуться. Оттуда он нашел глазами Анюту и подмигнул ей.

Анюта присела рядом с Кириллом:

— Я тут послушаю, хорошо?

Было видно, что он не только не возражает, но и рад ее присутствию, и она продолжила:

— Кто вон тот, третий, рядом с капитаном и бригадиром?

— Помощник бригадира. Очень здравомыслящий человек. Третий по влиянию в доме сезапов. Обычно капитан спорит с помощником бригадира, что бы тот ни предложил, а бригадир находит какое-нибудь среднее решение, чтобы устроило всех. — Кирилл задумался о чем-то, щеки еще больше покраснели, но он все же нашел силы сказать то, что хотел: — К тебе подходил Гамадрил… Я вижу, он тебе не нравится. Если хочешь, в свободные ночи можешь ночевать у меня. Не подумай ничего плохого. Здесь ты будешь чувствовать спокойно, обещаю. Ты будешь спать на тюфяке, а я на полу.

«Свободные ночи». Весь дом сезапов знает, что ночь Сказочник провел не с Анютой.

— Спасибо, я подумаю.

Снаружи царствовала ночь, а в доме мягко светились созданные с помощью физики стены. Прошлой ночью они не светились, а сейчас, в нарушение обычного порядка, продолжали сиять. Наверное, ждали, когда все разойдутся по комнатам.

— Предварительное слово будет коротким, — сказал капитан. — От новичка я узнал такое, что необходимо знать всем. Сказочник, говори все как есть. Прошу не перебивать, все вопросы потом.

Сказочник поднялся.

— Сначала я расскажу о себе. Расскажу даже то, чего до сих