Шрифт:
Закладка:
Но тут он захотел поговорить. Показать, что пришел не ради орального секса, что он заботится о ней. Вероятно, он действительно заботился, но у нее совершенно не осталось на него сил. По крайней мере, в тот момент. Целых тридцать минут она слушала его, пока он описывал, как прошел его день в школе и какие у него грандиозные планы на будущее. Только без четверти два ей удалось отделаться от него. Когда в пять утра прозвонил будильник, она чувствовала себя настолько разбитой, что ей хотелось заплакать.
Теперь она обернулась к Лотте и улыбнулась так мягко, как только могла.
Та поставила чашку и доверительно подалась вперед.
– Ты должна думать и о себе тоже.
Она посмотрела на Лотту, не понимая.
– Что, прости?
Подруга, ухмыльнувшись, переглянулась с Габриэллой и Карин.
– Оргазм! – прошипела Карин. – Слышала о таком?
Она сжала губы. Сердце стучало в груди. Вопрос глубоко личный. Да еще посреди кафе… Она никогда об этом не задумывалась. Самой собой, она могла испытывать оргазм. Одна. С эгоистичным парнем? Вряд ли. Он настроен только на то, чтобы вылить сперму. Его совершенно не волновало, кончила она или нет. Или волновало? С какой стати он разболтал своему дружку, что во время секса с ним она не испытывает оргазм?
– Есть очень хорошие способы, – продолжала Лотта. – Я кончаю каждый раз. Иногда даже дважды.
Все разразились истерическим хихиканьем, и она смеялась вместе с ними, потому что это показалось ей наиболее логичным.
Остаток разговора прошел как в тумане.
Единственная мысль, засевшая у нее в голове по дороге домой, – неважно, как она учится. Всегда находятся другие области, в которых тоже надо достигать успеха. Хитрость в том, чтобы добавлять новые достижения, не упуская старых.
Оргазм?
Поговорить с живым человеком о своих ощущениях по этому поводу – то же самое, что пройти голой по всей площади: этого никогда не будет.
Закрыв за собой дверь в комнату, она напомнила себе, что уже не девочка. Она молодая женщина. В комнате нужно сделать ремонт. Старые розовые стены пора заменить на что‑то более зрелое. Она решила поговорить с отцом в тот же вечер. Ей уже девятнадцать, в следующем году она будет поступать в университет. Пора вырасти. Пора подружиться с оргазмом. Получать его каждый раз.
Она поставила сумочку на идеально убранный письменный стол с идеально отполированным стеклом. На нем стояла банка с карандашами под четким углом к стопке книг. Самая большая лежала снизу, самая маленькая – сверху. Правильная пирамидка. Все симметрично по отношению к блокноту.
Она сняла джемпер, который был надет поверх наглаженой блузки, и повесила его на специальную вешалку для трикотажных вещей. Открыла дверцу шкафа. Одежда была развешана по цветам: белое справа, черное слева. Между ними – вся остальная палитра по убыванию. Джемпер оказался на третьей вешалке слева.
Затем она улеглась на кровать, зажав руки между колен. Если ей удастся поспать хотя бы часик, она переживет будущий вечер.
Всего лишь час сна.
Она так устала…
Глава 62
Мари Роос выпустила Франца на участок. Он так обрадовался, что без всякого стеснения тут же навалил кучку на газон.
Мари разглядывала его. Такой милый, вечно виляющий хвостиком и радостно погавкивающий… Однако она была не в силах улыбнуться даже на мгновение. Положив одну ладонь на бедро и сжимая в другой бокал – она не могла поверить своим глазам, но ее собственные руки налили бокал шерри в одиннадцать утра, – Мари закрыла глаза. В это время года сад особенно красив. Скоро все распустится. Семь лет она создавала его, сажая, пересаживая, подкармливая и подстригая растения. И теперь он наконец-то стал выглядеть так, как ей хотелось…
Но и садом она не могла наслаждаться. Наступила пятница, а Мари не ощущала беззаботности предстоящих выходных дней. Она не могла есть, не могла спать, не могла расслабиться больше чем на несколько минут.
Письмо, полученное ею на неделе, отбрасывало на все черную тень.
Почему ей нельзя просто быть счастливой? Разве она не сделала на земле все лучшее, что могла? Почему кто-то хочет все у нее отнять?
Оставив дверь на террасу открытой, она вошла в дом, села в одном из салонов, вертя в руках бокал с крепким напитком. Отпила. Спрятаться в алкогольном тумане не получится. Она всегда презирала тех, кто в трудных ситуациях начинал спасаться спиртным или наркотиками: считала, что надо бороться до конца. А напиться – значит сдаться.
Сдаваться рано. По крайней мере, пока. Может произойти все что угодно. Нужно с кем-нибудь поговорить. Но с кем?
Мари даже поперхнулась, подумав о том, как могла бы отреагировать мать. Восприняла бы как личное оскорбление? Ну что вы, с ее дочерью ничего подобного случиться не может. Такое происходит с людьми из другого круга.
Отец более рационален. Но он очень встревожится. Тоже не вариант.
Кто-нибудь из подруг?
Она мысленно перебрала всех своих знакомых, кто пришел на ум, но хочет ли она возлагать на их плечи такую тяжесть? Может быть, позднее, когда она сама сориентируется… Конечно, можно поступить наиболее логично. Она знает, куда обратиться.
Мари вздохнула. Нет.
В конце концов все же придется поделиться с Юнасом.
Утром он уехал, до середины следующей недели будет в Брюсселе. У нее в запасе есть еще несколько дней, чтобы обдумать, как лучше ему это подать.
Лаура внезапно вошла в салон с газетой в одной руке и тряпкой для полирования мебели в другой. Похоже, прессу только что доставили.
– Смотрите-ка! – произнесла она, показывая Мари первую страницу. На первой полосе выделялась крупная фотография Рогера Аксберга. – Его застрелили за то, что он пошел в полицию.
Снимок был мутным, но дырку во лбу можно разглядеть, если присмотреться. В нижнем правом углу была вставлена фотография из паспорта жертвы, которую раздобыла газета. Заголовок кричал большими черными буквами:
«ПО-ПРЕЖНЕМУ НИКАКИХ СЛЕДОВ!»
Мари прижала руку ко рту, но было поздно. Завтрак рванулся наружу, и ее вырвало прямо на диван.
* * *
