– Это будет сложно, потому что он помолвлен с Этци. Но не волнуйся, барон признался нам, что он – ненастоящий человек и был усыновлен баронессой фон Хёк. Этци не возражает и все равно хочет выйти за него замуж.

– Баронессы фон Хёк не существует, – возражает Испе́р. – На самом деле он влиятельный принц духов воздуха и носит очень труднопроизносимое имя. Он был приставлен шпионить за тобой.

Я ненадолго задумываюсь об этом и качаю головой.

– Он любит мою сестру.

– Не будь такой легковерной. Он твой враг, к тому же демон!

– А я думала, он – дух воздуха.

– Да, – говорит, растягивая слова, Испе́р. – Есть такие демоны, которые в то же время являются духами воздуха.

– И что, все демоны злые?

– Нет, но все они опасны, и если сражаются на стороне противника, то их следует избегать.

– Видишь ли, – говорю я, – он сражается не за противников, а за меня. Он помог мне снять гнусное заклятие, которое хотели наложить на меня многоликие. Он не обязан был это делать. Поверь мне, он знал, что делал, когда помогал мне. Возможно, когда-то он и был шпионом, но теперь – часть моей семьи.

– Мы еще поговорим об этом.

– Или нет.

* * *

Я полагала, что мы войдем на поляну с домом в том же месте, где я покидала ее в прошлый раз, но вместо этого филин ведет нас прямо к задней части дома, которая прячется в прохладной тени высоких темных елей. Когда мы добираемся туда, нас уже ждут: перед дверью, ведущей к спящему Королю-Призраку, на нашем пути встают семеро мрачных гномов и светящаяся лисица.

– Ты – подлый упрямый филин! – ругается главная гномиха. – Я думала, ты сожалеешь о содеянном, но нет – строишь планы за нашей спиной и навлекаешь погибель на то место, где мы предоставили тебе убежище.

Я жду, что филин начнет оправдываться или хотя бы заверит гномиху, что я – никакая не погибель, но трусливый дух сумасшедшего мельника молчит. Ладно, придется самой замолвить за себя словечко.

– Мы здесь, чтобы освободить Короля-Призрака, – объясняю я, показывая золотую монету. Гномы моргают и прикрывают глаза руками, словно ослеплены светом, исходящим от монеты. Очевидно, они могут узреть больше, чем я. – Мы верим, – продолжаю я, – что тем самым защищаем мир, а не ставим его под угрозу. Теперь, когда самые опасные враги императора, Охотник и Паучиха, мертвы…

– Мертвы? – перебивает старик Брюзга. – Кто их убил?

– Это… ну… эм-м-м… – Я умолкаю, потому что не знаю, как им объяснить. Я не убийца – никогда специально не сделала бы того, что привело бы другого человека к смерти. Но два волшебника умерли, а я приложила к этому руку, и это в конечном итоге означает то, что совсем не соответствует моему представлению о себе.

– Колдун, – помогает мне Испе́р, – был укушен Богом природы, вожделеющим месть, и пережил его совсем ненадолго. Ведьма наложила на себя смертельное проклятие, когда проникла в Священную рощу Короля-Призрака и разожгла там свой очаг.

Очень хорошо, что оно все объясняет. Но гномы смотрят на нас так, будто Испе́р только что выдал бессмысленную тарабарщину.

– Во всяком случае, они мертвы, – говорю я в подтверждение. – И теперь у нас есть эта проблема с очагом в Священной роще, и мы хотели бы ее решить. Поэтому я хочу разбудить своего отца, потому что он единственный, кто может все исправить.

Рыжебородый качает головой.

– Она не могла этого сделать. Она не проникала в Священную рощу!

– Конечно, возможность, что ведьма обманула меня, существует, – отвечаю я. – Но она произвела на меня чертовски сильное впечатление, и теперь она мертва, так что…

– Ты его неправильно поняла! – объясняет главная гномиха. – Он не может поверить, что кто-то добровольно принял на себя проклятие, которое поражает всех, кто входит в рощу без позволения.

– Она говорила, что собирается короновать себя и стать Королевой призраков. Став Королевой, она больше не была бы захватчицей, и проклятие утратило бы свое действие. Так она думала, но проклятие считало иначе. Оно лишило ведьму жизненных сил, и после того как я бросила в нее фундук, она умерла.

Я радуюсь, что упомянула эту крошечную деталь, связанную с лесным орехом. Иначе чувствовала бы себя лгуньей. Гномы на мое заявление реагируют неожиданно нервно. Они отступают назад, тяжело сглатывают, подыскивая слова и дергая себя за шапки. Даже скряга теряет дар речи.

– Что ж, – наконец удается произнести главной гномихе. – Мы и подумать не могли, что твоя почтенная мастерица древней веры научит тебя таким заклинаниям. Ума не приложу, как ей пришло в голову совершить такой проступок!

Взгляды всех гномов устремляются на золотистую лисицу, которая смотрит на свои лапы, виновато прижав ушки.

– Не все, что лисица рассказывала вам обо мне и моей фее, правда, – объясняю я. – Мы обе довольно невежественны и колдуем… ну, как бы это сказать… спонтанно. Да, точно. Мы колдуем примерно так же, как хозяйки изобретают новые кулинарные рецепты, когда в доме остается всего три ингредиента.

– Понятно, – говорит гномиха. – Вам следует научиться контролировать свое спонтанное колдовство. Тебе нужен хороший учитель. Ну и твоей фее, конечно.

– Я не против. Но где взять такого учителя?

– Дух сумасшедшего мельника наверняка будет рад направить вас, – отвечает гномиха. – Раньше у него было много учеников, но в какой-то момент времена изменились. Ученики стали чувствительными и ворчливыми и сбежали, считая, что он плохо с ними обращается.

Я поднимаю глаза на филина, который сидит на крыше домика гномов и высокомерно поглядывает на меня. Честно говоря, я могу представить себе куда больше приятных вещей, нежели учиться у этого маленького чудовища.

– Я тоже, – ворчит в моей голове филин. – Но скажи ей, что хочешь этого, иначе она никогда не отдаст тебе ключ.

– Хорошо, – говорю я. – Я позволю сумасшедшему мельнику обучать меня.

И будто я только что дала торжественную клятву, все семь гномов кланяются, а затем главная гномиха вынимает из кармана своей жилетки неказистый ключ. Вставляет его в замочную скважину низкой двери, поворачивает, и дверь открывается. За ней виднеется ночной зимний пейзаж.

Я крепче сжимаю в руке золотую монету. Она теплая и придает мне смелости. Быстро оглядываюсь на Испе́ра, ожидая, что тот последует за мной, но он качает головой.

Гномы окружили его, ясно показывая, что ему не следует двигаться с места ни на шаг. Он принимает этот запрет. Ну конечно. Это его отец поставил моего отца в такое положение. Я и не ожидаю, что гномы доверятся сыну императора. Я киваю ему на прощание и шагаю через порог в полном одиночестве.

* * *

Снег по ту сторону двери невероятно сверкает. Проторенная дорожка указывает мне путь через зимний лес, и пока следую по ней, в небе горит звездное море, какого в своем мире я никогда не видела. Вскоре деревья редеют, и моему взору открывается вид на холм. Там, наверху, лежит Король-Призрак, будто высеченный из камня. Его кожа в свете звезд источает белоснежное сияние.