Яблоко, которое ведьма держала в руке, падает вниз и катится по настилу дощатого пола: такое же свежее и золотисто-красное, как и раньше. Но оно не может быть настоящим: в конце концов, у нас сейчас стоит зима, и наверняка яблоко, как и образ рыночной торговки, – всего лишь иллюзия.

– Огонь в ее очаге все еще горит, – говорит Испе́р. Он тяжело дышит, но мало-помалу его грудь вздымается и опускается все медленнее. – Вот почему яблоко все еще здесь. Нам нужно погасить его.

Я заглядываю за прилавок магазина и вижу Випа и его дедушку, которые все еще обездвиженные лежат на полу.

– И с ними так же? – спрашиваю я. – Ее магия будет жить, пока горит очаг?

– К сожалению, да, – отвечает он. – Но не беспокойся. Мы найдем очаг и потушим его. Нас никто не остановит.

– О, ну не знаю, – встревоженно говорю я. – Ты когда-нибудь слышал о Священной роще Короля-Призрака?

– Разве что в легендах. Если она и существует, то я не знаю, где она. Что даже к лучшему, ведь в сказаниях говорится, что каждый, кто незаконно проникает туда, оказывается запятнанным навеки.

– Но ведь она разожгла свой очаг там! – восклицаю я. – Во всяком случае, так она утверждала.

– Ты смотри. – Вот и все, что говорит на это мой израненный принц, когда вдруг, к моему изумлению, его лицо просветлело. По лбу и щеке у него бежит кровь, а он смотрит на меня и выглядит счастливым. Усталым, меланхоличным, измученным – и в то же время счастливым.

– Что такое? – удивляюсь я.

– Несколько месяцев назад мой отец поведал мне, что солгал тогда, в детстве, – отвечает он. – Будто бы поймал всех заговорщиков после нападения на меня. Он признался, что тот, кто желал моей смерти и напал на меня посреди рыночной площади Толовиса, все еще на свободе. После этого откровения я знал, что встречусь с ней снова: с торговкой с яблоком в руках, которая хотела меня убить. И вот это произошло. Это случилось, и я выжил. И удалось мне это куда легче, чем в прошлый раз.

Я смотрю на яблоко, валяющееся на полу. Оно так похоже на спелое и вкусное – хорошее яблоко. Ему не понять, насколько отравлена была душа, породившая его.

– Кошмары не прекратятся только потому, что она мертва, – продолжает Испе́р. – Ничто, даже возмездие, не может изменить прошлое. Но я справлюсь. Мы должны быть умнее других, Клэри, и позаботиться о будущем. Твой отец пал жертвой мести моего отца. Мой отец хотел уничтожить Короля-Призрака и волшебников, которые пользовались его силой, с помощью того же соблазна, жертвой которого чуть не стал я. Этот соблазн – яблоко. Меня едва не убили, но и твой отец еще жив. Мы разбудим его, как ты и хотела. Он сам отправится в Священную рощу, где бы ни находилось это заколдованное место, и потушит ведьмин очаг. Как думаешь, сделает он это?

– Да, – отвечаю я. – Непременно.

– Хорошо, – говорит Испе́р. – Тогда пойдем и очистим этот мир от всех отравленных яблок на свете.

– А разве тебе не нужно обратиться к целителю?

Испе́р качает головой.

– Все в порядке, – отвечает он. А когда видит, что его слова не возымели на меня действия, достает из нагрудного кармана плоскую банку, открывает ее и сует мне под нос. Мои ноздри вдыхают насыщенный резкий аромат, и мне кажется, будто в голове расцветают цветы.

– Еще одно чудодейственное средство нашего создателя рецептов лечебной магии. Я и сам немного освоил исцеляющую магию. Я смогу все залечить на ходу, уверяю тебя! А как насчет тебя? С тобой все в порядке?

– Да, – отвечаю я. – Только есть хочется.

– Ну, так мы в пекарне, возьми себе что-нибудь, – шутит он.

Я осматриваюсь. Мы находимся в руинах пекарни, окруженные непроглядной чернотой, поскольку чары ведьмы до сих пор не ослабли. Повсюду, среди разбитых шкафов, полок и витрин, валяются крендели, круассаны и булочки с изюмом. К сожалению, все они обуглены.

– Бедная пекарша, – говорю я, вспомнив, что она, парализованная, лежит в соседнем помещении. Быстро протискиваюсь через трещину в стене и вижу, что она, застывшая, неподвижно лежит под столом, заколдованная теми же чарами, что и Вип с его дедушкой.

– Магазин можно будет восстановить, – говорит Испе́р, когда я возвращаюсь к нему. – Она, само собой, получит щедрую компенсацию.

Это утешает, но боюсь, события этого дня не помогут укрепить мою новую нежную дружбу с пекаршей. Она просила меня уберечь ее от всяких разногласий, а в результате получила полностью разрушенный магазин. О, что это, яблочный батончик? Там, на чуть расплавленных остатках подставки для зонтов?

– Как думаешь, батончик съедобен? – спрашиваю я. – Вы обстреляли все вокруг злой магией.

– Это у нее магия злая, а у меня – нет. Подставку для зонтов уничтожил я, так что батончик должен быть съедобен, ну по крайней мере с той стороны, что не обуглена.

Я не заставляю его повторять дважды и засовываю неповрежденную часть булки в рот.

– Мы отправимся в призрачное время, – говорю я, быстро пережевывая. – Надеюсь, выход из коридора закончится где-нибудь поблизости от дома гномов. Я очень удивлюсь, если окажется не так, потому что это место находилось на важных тропах, еще когда мой отец бодрствовал.

Испе́р не отвечает, и я ищу его взгляд. Ужас, который он пережил, все еще чернеет в мрачной голубизне его глаз, но он улыбается.

– Ты выглядишь такой красивой, – отмечает он. – И такой безобидной.

– Я такая и есть. Безобидная, имею в виду.

– Нет, ты просто притворяешься. Я всю жизнь бежал от злой ведьмы в своих ужасных снах, только чтобы в конце концов оказаться в объятиях другой, еще более опасной ведьмы.

– Ты меня переоцениваешь.

– Посмотрим, – говорит он. – Но на данный момент я тебе очень благодарен.