Другой мужчина – тощий парень в синем бархатном костюме – делает шаг ко мне, умело откидывая назад свои волнистые волосы.

– Я бы очень хотел присоединиться, – приглашает он сам себя. – Я питаю сильную страсть к простым, бесхитростным местам, где время проходит в безмятежном невежестве!

Я поворачиваюсь к Испе́ру, ожидая, что тот элегантно отмахнется от назойливой персоны, но он, к моему изумлению, говорит:

– Да, приезжайте оба! Будет весело!

Я с подозрением кошусь на Испе́ра и многозначительно искажаю лицо, но мой принц игнорирует меня.

– Сестра Клэри будет в восторге, – добавляет он. – Она ярый поклонник Ба́ндита Боргера Шелли!

Я медленно, очень медленно вновь поворачиваюсь к мужчине, который принимает такую неестественно прямую позу, будто он – картина, которую только что написал художник. Бледная кожа, идеально причесанные волосы, кремовый шейный платок с инициалами «Б. Б. Ш.» – да, возможно, это действительно он! Я помню рисунок на первой странице ограниченного коллекционного издания Этци. Та картинка льстит оригиналу, но сходство нельзя отрицать. Пока все это до меня доходит, самый, наверное, известный поэт современности радостно улыбается мне и ждет подтверждения приглашения, произнесенного Испе́ром.

– Конечно, – говорю я. – Ба́ндит Боргер Шелли в моем доме – это же настоящий праздник!

Который я проведу в курятнике.

* * *

Незадолго до полуночи я первый и последний раз за эту ночь разговариваю с императором. Он задает мне безобидные вопросы, но, пока отвечаю, окидывает меня испытующим взглядом. Мне слегка неудобно, и поэтому я держусь слегка вызывающе, но надеюсь, что не слишком враждебно.

– Вы еще очень молоды, – говорит император на прощание. – Делайте свои шаги с умом, чтобы не ошибиться.

При этом он смотрит на меня чрезвычайно строго и снисходительно, но Испе́р только смеется и увлекает меня за собой.

– Я, наверное, никогда не понравлюсь ему по-настоящему, – замечаю я, после того как мы с должным достоинством покидаем бальный зал.

– Ты его не знаешь, – отвечает Испе́р. – Он такой: часто грубит тем, кого уважает.

– Ага, ага.

– Да, – говорит Испе́р. – Он считает тебя достойным противником. Твоя речь в часовне показалась ему неприятной, но примечательной. Однако он надеется, что ты будешь не менее дальновидна, чем дерзка. Такова была его точная формулировка, когда я разговаривал с ним наедине сегодня днем.

– То есть он порыкивает на меня, но от всей души?

– Вот-вот. Между прочем, ты ведешь себя так же, если еще этого не заметила.

– О, я была как минимум сдержанна.

– Да нет, вы говорили на одном языке. Разница лишь в том, что он тебя понял, а ты еще не научилась оценивать действия и слова императора. Он может быть хорошим другом. В том числе и для тебя.

Полуночные удары колокола стихают, когда мы входим в комнату, где для нас уже приготовлена одежда для верховой езды. Я скидываю туфли, и Испе́р помогает мне снять платье с моего тела невредимым, что удается только с помощью магии и кажется настолько соблазнительным, что у нас возникает желание заставить наших линдвормов неоправданно долго ждать во дворе.

Стук в дверь быстро приводит нас в чувство. Слегка неприличный поцелуй напоследок – и мы оставляем друг друга, а вскоре выходим в одежде для верховой езды в лунную ночь, где стоят Онклидамия и Львиное Сердце в своей влюбленности и совершенно не замечают нас.

И хотя мой потомок огнедышащего ящера с золотистым мехом не придает этому большого значения, я крепко обнимаю его, радуясь, что он у меня есть. Нежно прижимаюсь ухом к его шее и, закрыв глаза, слышу нежное знакомое бормотание множества невидимых призраков. Они всегда рядом – даже здесь, вдали от Амберлинга, я чувствую голоса духов в своем теле. Они неразрывно связаны со мной. Они внутри меня.

– Ты готова? – спрашивает мой принц.

Я смотрю на звездное небо и киваю. Я готова взлететь и столкнуться со всеми мучительно прекрасными странностями, которые жизнь мне уготовит. И буду летать, что бы ни случилось, руководствуясь своей верой.

«Призрачных желаний», – шепчет ночь.

«Возблагодарим призраков», – отвечает мое сердце.

КОНЕЦ