И я делаю, что сказано: обнимаю себя за плечи. Не знаю, прав ли Джо, проходит ли грусть, но, может быть, она изменяется, становится чем-то другим.

Я смотрю на строки, написанные рукой Джо, и вспоминаю времена, когда мы жили вместе – какой девчонкой я была тогда и какой стала, думаю о юном Джо и воображаю, каким мужчиной он стал. Перебираю в памяти то, что случилось, и воображаю, чего никогда не будет. Грусть не проходит, однако теперь к ней примешивается кое-что еще – надежда.

Я искренне надеюсь, что сейчас Джо счастлив. И что его оценили по достоинству. И еще надеюсь, что, может быть, однажды я буду счастлива. Возможно, даже одиночество преходяще.

Убрав письма и открытки, я прислушиваюсь к тишине, размышляя, когда же вернется Майкл и мы отправимся домой. Обратно мы едем вдвоем – Белинда остается в Лондоне.

Мы обо всем поговорили, и она приняла мое решение, однако все равно хочет дойти до конца, отыскать Джо и выяснить, как он живет и чем дышит спустя столько лет.

К поискам Белинда приступила с утра пораньше, вооружившись адресом, который раздобыл для нее Лиам, и пообещала не пропадать. Не знаю, сдержит ли она обещание – возможно, мы вновь стали по-дружески близки лишь ненадолго, потому что обе нуждались в этом союзе.

Майкл наверняка хотел бы пойти с ней, но остался, ожидая, что я снова расклеюсь.

Поблагодарив его за доброту и предусмотрительность, я все же мягко сообщила, что мне нужно побыть одной, прежде чем возвращаться к переменчивой жизни в казалось бы реальном мире, и попросила его прогуляться в музей Шерлока Холмса.

Домой я возвращаюсь со странным ощущением – знаю, надо принимать решения, нельзя бросать жизнь на самотек. Пора позаботиться о практической стороне жизни – например, ответить себе на вопрос: продать мамин дом или оставить? Вернуться на работу в школу? В деньгах я не нуждаюсь, а вот как жить – не представляю даже отдаленно. И это одновременно страшно и восхитительно.

Я могу делать что хочу. Я довольно молода, здорова и проживу не один десяток лет. Быть может, и я кого-нибудь встречу. Выйду замуж, у меня будут дети. Кто знает?

Все это я говорю себе, раскладывая на одеяле фотографии Джо, касаясь каждой из них, наслаждаясь блеском его глаз, восхищаясь растрепанной шевелюрой и улыбкой, которая в самые темные времена осветит самую темную комнату.

«Нет, – говорю я себе. – Такого у меня больше не будет». Окидывая взглядом импровизированный коллаж, фотографии, с которых на меня смотрит Джо, я понимаю, что он навсегда останется в моей душе вместе с Грейси. Ничего подобного со мной больше не случится. Но так тоже можно жить – счастье не всегда приходит с любовью. Есть и другие способы стать счастливой.

Хлопает входная дверь, и Майкл хрипло выкрикивает мое имя. Пробежавшись по комнатам первого этажа, он топает вверх по лестнице.

– Джесс! – кричит он, врываясь в спальню – весь красный, потный и запыхавшийся.

– Что случилось? – интересуюсь я. – Тебя так потряс музей Шерлока Холмса?

– Нет! То есть да, там много всякого невероятного, и я купил себе шляпу, как у сыщика, но… я не о том хочу рассказать!

– Понятно, – киваю я и собираю разложенные на кровати фотографии и письма. – А о чем ты хочешь мне рассказать?

– Звонила Белинда. Тебе. Но ты не взяла трубку. Она пошла по адресу, который дал Лиам, и теперь говорит, что нам тоже надо туда приехать. Дело важное.

– Не надо, Майкл, – качаю я головой. – Я уже все решила.

– Она предупредила, что ты так ответишь. И велела сказать тебе, чтобы ты прекратила хныкать и подняла задницу с кровати. Она говорит, что все не так, как мы подумали, и есть над чем поработать.

В глазах у Майкла пляшут знакомые искорки.

– Тебя так и тянет сказать: «Игра продолжается». Так ведь?

– Ну да, конечно! Но я уже цитировал Шерлока и об игре говорил, хоть сейчас для этих слов самое время! Ну, пойдем, пожалуйста! Я знаю, что ты очень правильно решила поехать домой, но сейчас отказываться нельзя. Белинда плохого не посоветует. Она такая правильная! Ну, давай! Хватит ныть!

Вокруг фигуры Майкла в дверном проеме будто бы поднимается вихрь, с каждым словом его голос звучит все громче. И этот вихрь подхватывает меня, застывшую на развилке меж двух судеб.

Кивнув, я спускаюсь с Майклом по лестнице и выхожу из дома. Он чуть ли не бросается под колеса черному такси, и спустя несколько минут мы уже петляем по улочкам, следуя на север, огибаем зеленые поляны Риджентс-парка, пробираемся мимо Юстонского вокзала и уворачиваемся от суеты вокруг Кэмденского рынка.

Такси останавливается перед большим домом в викторианском стиле – огромном, но явно знававшем лучшие времена. По некоторым признакам легко заключить, что теперь в этом доме несколько квартир – во дворе мусорные баки, на стене у двери таблички с именами жильцов и кнопки звонков, на узкой подъездной дорожке теснятся припаркованные автомобили.

Нас занесло в не самый обычный район города – здесь и бывшие особняки, переделанные в многоквартирные дома, и небольшие домики на одну семью, а на углу гордо возвышается старомодный паб «Клубничка».

Майкл стремится вперед, к ему лишь известной цели, тянет меня за руку по стертым каменным ступеням к двери бывшего особняка. Похоже, он боится, что я передумаю.

Как только он нажимает на одну из кнопок, нас тут же впускают. В вестибюле горит свет, вдоль белых стен выстроились почтовые ящики, парочка велосипедов и большой мешок для мусора, наполненный потрепанными мягкими игрушками. Печально повисшие кроличьи уши наводят тоску.

Майкл ведет меня вверх по лестнице, и на площадке первого этажа мы встречаем Белинду. Улыбнувшись и подмигнув в знак приветствия, она открывает перед нами дверь в квартиру.

Гостиная невелика, однако потолок высокий, а из окон открывается вид на тихую улочку и ряд домиков. Комната роскошно отделана в нежных оттенках фуксии и лилового, на окнах алые бархатные портьеры, дополняет обстановку экстравагантная кушетка с черно-белой обивкой, напоминающей шкуру зебры. Стены увешаны фотографиями в позолоченных рамках – на всех изображена миниатюрная темноволосая женщина в самых необычных местах. На одной из них, сделанной, наверное, в тридцатые годы прошлого века, она, в летных очках и кожаной куртке, стоит возле небольшого самолета, рядом с пропеллером, похожая на Амелию Эрхарт. На другой – сидит на верблюде посреди пустыни. А вот она в горах, катается на лыжах. И стоит в бальном платье