– Это было прекрасно. Мне понравилось. Что у вас по оружию? – Он кинул взгляд на лежащий рядом со мной разрядник. – О, я вижу, индикатор красный. Разрядили? Ну тогда совсем хорошо.

Он подошел ближе.

– Ну вы меня и шарахнули, конечно. До сих пор сердце колотит. Но мне уже лучше. А вам? Становится лучше? Судя по ране, вряд ли. А знаете, это же прекрасное завершение истории, Виктор. Красивейшее. Вот она, лежит Ариадна. А вот позади нас лабиринт. – Белоруков кивнул на запутанные дорожки парка за окном. – Ну что ж, Виктор, теперь нам остается лишь разобраться, кто из нас тут Тэзей, а кто Минотавр.

Он посмотрел на свой клинок и шагнул ко мне.

– Полагаю, Тэзей – это тот, кто пришел к лабиринту с мечом.

– В аду разберемся, кто есть кто. – Я вытащил из кармана пистолет императрицы. Грохнул выстрел. Бывший шеф жандармов рухнул, хватаясь за простреленный живот.

– Виктор. – Слабый, едва слышный голос Ариадны донесся до меня. Она что-то произнесла, но я не смог ее расслышать.

Зажимая рану в боку, я склонился над ней:

– Ариадна?

– Виктор, я должна вам кое-что сказать.

– Я слушаю.

– «В аду разберемся, кто есть кто». Серьезно? Вы действительно посчитали это хорошей фразой перед выстрелом? В аду? Вы же его не добили даже. – Она указала на мучительно корчащегося, кашляющего кровью князя. – Виктор, ну как же это не остроумно.

С трудом поднявшись, она подставила плечо, давая мне опереться. Вытащив из кармана платок, Ариадна прижала его к моей ране.

– Да ладно, хорошая же фраза, – не стал сдаваться я.

– Хорошая? Да это худшая фраза из возможных. Ну вы бы хоть насмерть Белорукова застрелили, тогда про ад логично. Эх, ну что вам стоило на сад за окном указать и произнести: «Чей лабиринт, тот и минотавр»? Нормально бы было. Хотя нет, тоже неидеально, давайте придумаем фразу получше…

– Врача… – тихо выговорил лежащий в луже крови Белоруков.

Ариадна кинула на него негодующий взгляд:

– Нет! Ни в коем случае! Это ужасная последняя фраза! Более того, «Врача!» – это даже не фраза, это просто слово. Вы совсем не стараетесь!

Плотнее зажимая мою рану, напарница потащила меня прочь.

 Эпилог

Стояла июньская ночь. Мы с Ариадной расположились возле изящного парапета из розового мрамора, огораживающего парк Летнего дворца. Напарница любовалась на звезды, заполнившие бархатное небо. Я смотрел на город под нами.

Я сильно задумался и не сразу заметил, что Ариадна повернула голову ко мне. Свет фонарей мягко освещал ее лицо. Восстановившие его инженеры Морокова превзошли себя. Оно было похоже на прежнее, но новый сорт биофорфора делал его почти живым, а оставшаяся угловатость стала теперь намного более естественной.

Повернувшись к Ариадне, я ничего не сказал, лишь чуть улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Ее фарфоровые пальцы мягко легли на мою руку.

– Виктор, до того как вы на меня посмотрели, у вас в глазах была печаль. Почему?

– Брось. Все нормально. Тебе показалось.

– Вряд ли. Наверное, вы плохо себя чувствуете? Вы сегодня много времени провели на ногах.

– Нет. Все нормально. Да и по сравнению с некоторыми нашими расследованиями я чувствую себя весьма и весьма отлично. – Я невольно тронул скрывающиеся под мундиром бинты.

Вдалеке играла легкая музыка. Шипели взлетающие в небо шутихи. В Летнем дворце шел бал. Танцев мне, конечно, пришлось избегать. Бок еще не зажил до конца и полыхал огнем при неловких движениях. Поэтому я предпочел коротать время более спокойно. Мы с напарницей успели пообщаться с добрым десятком придворных и насладиться музыкой. Сейчас мы просто отдыхали.

– Я тобой горжусь, – негромко сказал я Ариадне. – Ты справилась.

Мы немного помолчали и я улыбнувшись продолжил:

– Теперь ты такая же, как и мы.

Ариадна лишь покачала головой и чуть усмехнулась:

– Такой, как вы, я никогда не буду. И вы это знаете. – Она повернулась ко мне и вдруг нахмурилась. – Виктор, почему вы смотрите на меня с сочувствием? Вы что, меня жалеете? Право, какая глупость. Я полагаю, вы никогда в жизни не желали превратиться в робота. Так почему же я должна мечтать стать человеком? Я совершенная машина, и я ценю себя такой, какая я есть. – Ариадна произнесла это почти весело, но через миг тон ее изменился, гордо расправленные плечи опустились, и она тихо меня спросила: – Как вы думаете, что сделает со мной Инженерная коллегия за этот сбой? Просто переберут мне голову или разберут полностью?

– Я уже десять раз тебе сказал: я не позволю Морокову ничего с тобой делать.

– А в том ли вы положении, Виктор? В обмен на меня вы отдадите ему себя.

Я хотел спросить, зачем она снова начала этот разговор, но увидел идущего к нам по дорожке Морокова и сразу все понял.

Предельно довольный граф уже щеголял новеньким мундиром главы Инженерной коллегии. Подойдя, он повернулся спиной к раскинувшемуся за парапетом дымному морю и с наслаждением посмотрел на кипящий светом Летний дворец. Лишь после этого он заговорил:

– Ах, Виктор, как же я вами доволен. Все сложилось просто изумительно.

– Ну изумительно – это все же перебор. – Я потер вновь начавший саднить бок.

– Вы об этом? Бросьте. Это вам в гигантский плюс. У императрицы теперь еще и чувство вины. Ведь из-за ее действий Белоруков попытался устроить побег.

– Я бы так не сказал.

– Какая разница, что бы вы сказали. Главное, как думает императрица. Идеально. Все идеально. Как только закончится бал, она желает вас увидеть для беседы. Как же чудненько. – Граф непроизвольно потер руки и, подозвав слугу, взял с подноса новый бокал шампанского.

– Я не понимаю ваших улыбок, граф. Трубецкой мертв. Асмолов и Зареносцев тоже. Белоруков при смерти. Промышленный совет еще никогда не был так силен. От переворота императрицу не защищает теперь ничто.

– Вы верно подметили. Императрица лишилась очень многих близких людей. Ее положение такое шаткое. Тронь – и вся ее власть рухнет. – Граф щелчком сбил с парапета пустой бокал шампанского, и тот сорвался вниз, исчезая во тьме. – И знаете, что в этом самое прекрасное? Она это знает. Понимает, что вот-вот – и все разлетится кровавыми осколками. А значит, она будет срочно пытаться найти новых людей, на которых можно опереться. Поймите, теперь святой долг Инженерной коллегии помочь нашей государыне удержаться у власти. Стать ей надежной опорой и защитой.

Граф рассмеялся:

– Ах, наступают чудеснейшие времена.

– Мне всегда казалось, вы ближе к Промышленному совету. – Я настороженно посмотрел на Морокова.

– Представьте, и мне тоже так казалось. Но грех не воспользоваться таким шансом.

– А Голодов?

– А что Голодов? Голодов стар. А старость рождает излишнюю осторожность. Пока заговор Промышленного совета созреет, у нас уже доделается Зевес. А с Зевесом ему придется считаться. А еще я рад сообщить, что нас поддержит Сибирская коллегия. А вы и представить не можете, какие чудеса хранятся в их свинцовых подвалах.

– Почему вы уверены в их поддержке?

– Осветов, ее новый глава, мой давний друг. Мы уже давно работаем совместно.

Я с удивлением заметил, как услышавшая эту фамилию Ариадна вздрогнула и поднесла