— Дело для тебя пока найдется, это хорошо. С такой убылью нескоро Гильдия восстановит свои силы…

Мы неплохо сошлись с этим долговязым, незлобивым парнем, с растрепанной соломенной копной волос, спокойным и неприхотливым в быту, обладающим легким характером и ловко орудовавшим в схватке копьем.

На досуге он обещает меня погонять по работе копьем в бою, показав самые распространенные связки ударов. За это я обещаю поить его пивом при любой возможности. Крос этот напиток очень уважает, может оприходовать восемь кружек мутного пива за час.

С возможностями пока не очень, в Сторожке пиво выдают за обедом и ужином, за ужином даже двойную порцию, только вот прикупить еще негде.

Ближайший сельский трактир держит бывший Охотник по прозвищу Сохатый, как раз возле легкого моста через достаточно широкую в этих местах реку. То есть около реки находится еще один форпост Гильдии, не зря в помощниках у трактирщика трудятся двое молодых парней из начинающих Охотников. Не стоит и говорить, что желающих попробовать шумной, разухабистой жизни при единственном в этих местах на двести лиг кабаке имеется множество.

Но Старшие Гильдии отбирают на работу туда самых лучших.

Все это я узнаю по дороге. Крос прямо живет походом в трактир, а на мои слова, что ситуация в Гильдии сложная, просто отмахнулся.

Парень меня заметно успокоил от моих переживаний, что уволиться мне не светит сейчас в свете огромных потерь:

— После похода за добычей всегда полагается осьмица отдыха. Сейчас внезапно появились проблемы, но они уже решены в основном. Теперь, пока разведка не принесет сведения о новых врагах, Старшие не станут снова всех сажать в Сторожку.

— Да и не получится, мы — Гильдия свободных Охотников, а не Гвардия или Стража.

Это, конечно, очень радостно услышать, ведь вскоре мне не придется снова выступать в леса, ночевать на земле и заниматься прочими, не сильно интересующими меня делами. Я опасался, что произойдет со мной именно так, не верится, что меня демобилизуют в самом скором времени, раз уж стал Героем в Гильдии. Скажут, что придется еще послужить Родине, Отечеству и народу Астора, тем более с такой мутной автобиографией непонятного попаданца на стоянку Гильдии.

За два месяца походной жизни я сумел согнать почти весь нагулянный жирок, окреп, возмужал, привык проходить по тридцать пять километров или двести двадцать лиг в день, неся свои вещи, оружие, солидный груз продуктов.

Вещей правда всего чуть у меня накопилось, одни сменные порты и одна нижняя рубаха, все остальное в единственном экземпляре и надето на мне.

То есть выносливость вернулась на уровень усиленных тренировок на первом-втором курсе колледжа. Только веса во мне теперь больше в полтора раза и силы тоже. Однако мне очень хочется просто перестать делать то, чем я живу последнюю пару месяцев — то есть постоянно выживать. Просто наладить тихую и спокойную жизнь с какой-то приятной вдовушкой на настоящей кровати, пусть даже и очень узкой для нас двоих.

Ну вообще широких и длинных кроватей я в те времена не припомню, даже самодержец всероссийский спал с супругой на двух мимишных кроватках, подходящих для двенадцатилетнего подростка. Этот вопрос придется решать самому.

Тут я вспомнил, что уже успел наобещать одной решительной девице забрать ее в большой город. И подумав, признал, что девица от своих намерений не отступится. Только дальше переживать по этому поводу я не собираюсь, еще три месяца впереди, потом еще может что-то и решится без меня.

Мы уже вошли на территорию Сторожки, где я смог поближе рассмотреть место, о котором столько слышал и где будет решаться моя судьба. Зависит она от того, как Альс преподнесет мою историю.

Но я серьезно надеюсь, что, как Герой стоянки и победитель двух Кортов, одного причем особо гигантского, как активный участник эпохального боя на Опушке, буду рассчитан из Гильдии без особых проблем.

Все же боевое братство и тому подобное. В Черноземье к таким вещам относятся очень серьезно. Поэтому эту мысль я выгнал из головы и принялся осматриваться вокруг.

Подводы подогнали к деревянному дому, похожему на склад и принялись разгружать, одновременно взвешивая на примитивных весах. Этим занимаются местные и кто-то из Старших, а мы проследовали в хорошо знакомую всем Охотникам трапезную, по пути умывшись у колодца. Вещи и оружие оставили у входа и заняли места за длинными столами.

В трапезной разместили три стола, один — поменьше и поизящнее во главе, там сидят обычно Старшие, и еще два стола попроще и подлиннее — для Носильщиков и Учеников. Столы стоят буквой П, места в трапезной хватает, всего может поместиться человек пятьдесят, а нас набралось только шестнадцать.

Праздничный ужин после возвращения намечается на вечер следующего дня, а пока мы быстро перекусили, разошлись отдыхать и приводить себя в порядок. Отдали вещи в стирку двум взрослым женщинам, обернувшись в полотенца, отправились помыться в местную баню, где разобрали деревянные кадки и, набирая теплую воду из бочки, смыли грязь и пот со своих тел. Потом сразу же отправились на ночлег.

Когда мы вернулись в казарму, я выбрал место для сна рядом с Кросом. Растянувшись на полатях, мгновенно уснул, едва опустил голову на подушку из грубой рогожи, набитой сеном.

Утром меня разбудил Крос, толкнув в бок.

— Просыпайся, ты последний остался спать.

Да, я никак не могу попасть в ногу с парнями по времени подъема без дружеского пихания. У них-то на высочайшем уровне развито умение спать ровно столько, сколько необходимо. Чтобы без проблем проснуться через пятнадцать минут, через два часа и пятнадцать минут. То есть управлять сном в реальном времени.

Мне же не хватает этих шести, а то и пяти часов сна в сутки. На всех привалах я тоже стараюсь поспать, сколько получится. Меня поэтому стараются сильно не припахивать к повседневным делам, как ненастоящего гильдейца без крутой школы за спиной.

Я такое отношение ценю и всегда стараюсь иметь молодцеватый вид в глазах начальства. По мере возможности, как я понял военную службу. Начальство — оно везде и всегда одинаковое. Те, кто с тобой вместе преодолевает тяготы и лишения службы — более нормальные и вменяемые. Но решения всегда принимают другие люди в штабе, и это всегда боль.

Здесь, в Гильдии, все оказалось по-другому. И это очень радует.

Умывание и чистота вообще особенно приветствуются