Шрифт:
Закладка:
– Мне льстит ваша осведомленность, принцесса. – Премьер обвел взглядом внушительное собрание зрителей, замерших перед входом в гигантский лабиринт лабораторий. – Посол, тео Оранг… – Шакари узнал вдруг старшего адмирала, прибывшего вместе с Авериным-старшим и левый глаз его дернулся. – И вы, уважаемые!
Перевел взгляд на командующего Космофлотом Империи и дернулся правый.
Никаких нервов не хватит на эту Зигейну. Напрасно он согласился тогда…
– Какой соблазнительный шанс одним махом избавиться от всех свидетелей сразу, – громко проворчал вдруг Горыныч. – Безоружных и беззащитных. Беззастенчивых и любопытных.
– Ты зря им подсказываешь, – усмехнулся Макар, тем не менее, задвигая жену за широкую спину.
Рядом молча встал все еще бледный и как-то разом осунувшийся Гесс. За спиной молча вырос рослый старший Аверин. Стэм, Хич, старый адмирал. Нэрис отчетливо вдруг ощутила смысл сказанного капитаном Авериным.
Она не одна. Мужчины, ее окружившие словно щитом, может быть и не смогут дать полноценный отпор боевому оружию, но…
– Шанс есть, конечно, – за спиной тихо фыркнул Аверин Антон. – Да только под кожей каждого космофлотца сидит чип Фаида. Хорошая, штука, полезная. Эскадра Глизейны уже получила ключи от настроек прицельного наведения на место возможной гибели столь представительной делегации. Раз уж всем пришлось соблюдать протокол приглашения и не облачаться в скафандры, пришлось принять необходимые меры.
Нэрис опасливо покосилась назад. Удивительно братья похожи, они даже грозят одинаково. Весело так, с прибаутками.
– И все же, – Шакари в ответ лишь им лишь вежливо улыбнулся, гибкой походкой легкоатлета атлета направляясь к широкому выходу из первого зала. – Я позволю себе провести увлекательную экскурсию по просторам Зигейны. С обратной ее стороны. Предварительно лишь напомню: хартия три нуля двести шестнадцать или Закон о неприкосновенности и уникальности человека разумного говорит нам…
– Что разумные существа, с момента физического рождения измененные более, чем наполовину не могут быть сочтены уникальными.
Вдруг подал голос Стэм. Штатный законник посольства. Правовой департамент чего-то там с чем-то, Макар еще даже выучить не успел его должность. Не до этого всем как-то было.
– А это значит… – поддержал его медленно удаляющийся Премьер, оглянувшись и подавая всем приглашающий жест.
– Что с момента последнего органического преобразования для этих разумных существ все законы Империи утрачивают свою силу.
– То есть… – Нэрис растерянно оглянулась на Стэма, шагавшего чуть позади.
– Горыныч не может быть гражданином Империи. Как бы разумен он не был.
– Прав у меня, кстати, значительно больше, чем у ядроидов. Я узнавал. – Степенно ответил Горыныч, вышагивающий неспешной рысцой.
Нэрис вдруг поняла, почему ее брат столько лет просидел в горной деревушке, отрезанной от цивилизации. И почему он не принял заманчивого предложения капитана тоже стало понятно. В той ужасной аварии ему повредило не только конечности, наверняка. Больше пятидесяти процентов? Конечно! Создатель, вся полная тайн и загадок картина происходившего с ними в последние месяцы, стремительно складывалась в стройный пазл. От осознания этого Нэрис вдруг пошатнулась. Родные и крепкие руки тут же ее поддержали. Макар за ней чутко следил, ее капитан снова был рядом.
Шакари вышел в трубу коридора, и перед ним тихо раздвинулись стены, освобождая проход в большой, многоступенчатый зал.
В отверстиях стен тихо шуршали лопасти принудительной вентиляции.
Повсюду стояли прозрачные стеллажи, упирающиеся в низкий свод светящегося потолочного купола. На сияющих полках стояли огромные прозрачные цилиндры, наполненные фосфоресцирующей жидкостью. В них медленно плавали эмбрионы. Самых разных видов, размеров, и форм. Многообразие, поражающее воображение. – Перед вами первая лаборатория, – Премьер был спокоен, Нэрис видела это и чувствовала. – Комплекс, занимающийся изучением проблемы клонирования и пересадки сознания в организмы животных.
– Мозга, вы хотели сказать? – Гесс вдруг громко спросил, явно нервничая.
– Сознания. Мозг – лишь хранитель и преобразователь полученной информации. Процессор, если хотите, и если вам так привычнее думать. А вот сознание… Сложная невероятно материя. То немногое, что нам досталось от протоцивилизации, погибшей миллиарды лет назад. Аргумент, заставивший различные формы живого идти по четкому вектору единой для всех эволюции, становясь человеком разумным. Во всех уголках необъятной Вселенной разумные существа одинаковы, и это странно, не правда ли?
– Это все лишь гипотеза, – Гесс, по праву происхождения шедший сразу же за Премьером повел плечом нетерпеливо. – Мы не в лектории, уважаемый, Шакари. Все это впечатляет, конечно, но рассказать нам историю о сотворении древними Мира можно было и чуть ближе к поверхности, вы не находите?
Они быстро пересекли главный зал, за собой оставляя хитросплетение коридоров между стеллажей лаборатории. Премьер подошел к очередной гладкой стене, росчерком пальца нарисовал на искрящейся белой поверхности треугольник и стена с тихим свистом раздвинулась.
– Почему здесь так пусто? – вдруг Нэрис спросила. – Ни души, ни ядроида. Тишина.
– Я отключил всю работу в лабораториях, – через плечо на нее оглянулся Шакари, – как раз этим был занят, когда пришлось прерваться на… – быстрый взгляд в сторону капитана и тихое: – неотложное дело.
– А как давно галцог Маурский стал куклой? – Аверин поймал этот взгляд и нахмурился. – И вообще, что за…
– Это здесь, – Шакари оглядывался, словно припоминая пространство вокруг. – Да! Вторая лаборатория как раз занималась клонированием и переносом сознания в клоны носителя.
– Шервова задница… – произнес почему-то Горыныч, хотя все остальные мысленно подбирали слова и покрепче. – Вот тебе и бессмертие.
– Можно и так это назвать, – хмыкнул бывший командующий космофлотом, Бернар Лукас Набула. – Если память мне не изменяет, за подобные эксперименты смертная казнь через плазменное сожжение полагалась их исполнителям еще лет этак… двести назад?
– Одно из шести незыблемо и неизменно караемых смертью преступлений! – согласился с ним тут же Премьер. – Но вы оцените масштабы…
И плавным движением фокусника он включил потолочное освещение.
Они оценили…
Из огромных, размером с колонны информатория цилиндрических колб, на потрясенных людей смотрели печальные и обнаженные Гвелы Маурские. Множество Гвелов. Чуть поодаль в разных колбах плавали Гесс, оба Аверина, Ойле… Какая-то женщина, неизвестная Нэрис, один только взгляд на фигуру которой заставил ее спутников вздрогнуть. В нескольких метрах налево виднелась Маруся Аверина, ее Нэс успела узнать. И еще множество неизвестных людей. Ближе всех стояла прозрачная колба, в которой висел худенький Родик.
– Почему здесь нет меня? – Нэрис громко спросила, прерывая вязкое, как болото молчание. – И самой королевы.
– Еще со времен той кошмарной войны, человечество научилось безошибочно идентифицировать клонов, – любезно
