Шрифт:
Закладка:
Так я наивно думала, пока не заметила на экранах садящегося на континент Крокодила. Ошибиться я не могла. Кому ещё может прийти в голову за мной сунуться на проклятый Бизар? Только моему ненормальному мужу.
Платформа тринадцать горела, пылала, как спичка. Я видела это на голоэкранах. Видела и ничего не могла сделать.
Потому что за мной были люди. Отравленный, обессиленный, злой экипаж Колобка. У меня не было времени на уговоры несчастных людей и прочую шервову дипломатию. Пришлось вынуть пушку. Благо, док наконец-то очухался и всё-таки меня выслушал. Спасибо, Создатель и прочие боги вселенной. Я вам благодарна, вы слышите? А теперь ещё напрягитесь немножко и сохраните мне мужа. Потом я сама его придушу.
Док поверил мне, хоть и не сразу. Армада пиратов, маниакально преследующая нас с Колобком, оказалась весьма убедительным аргументом. Голос Грея в динамиках прозвучал, словно гром среди ясного неба. Спасибо тебе, Колобок… Вот так мне и выдали пушку. Большую, красивую, лёгкую. В моей белой руке она выглядела настолько угрожающе-органично, что все вдруг со мной согласились и быстро теперь покидали корабль. Молча и организованно. Даже Йена с подружкой уже увели. Только док стоял рядом и тоже смотрел на экраны. Надо будет спросить его имя. Мы с ним всё же сработаемся, он – отличный мужик.
Если прямо сейчас я не сдохну от ужаса.
Императорский флагман стремительно приближался к началу посадочной полосы. Пожар в хвостовом отсеке погас, о нём теперь напоминал только шлейф серого дыма, волочившийся за порядком обглоданным, некогда белым хвостом Крокодила.
Сам Крокодил был похож на подохшего миллион лет назад динозавра. Остались одни только белые кости и обгоревшая чешуя. Хищные лапы посадочных шасси медленно выпустили острые когти колёс. Он неуклонно и безрассудно садился на горевшую ярко платформу тринадцать. Все платформы горели теперь, варианта особого, собственно, не было…
Так, а почему я стою, глупо пялюсь на происходящее? Уже через несколько быстрых минут начнётся посадочное торможение Крокодила. Потом крейсер провалится в подземный ярус порта базы, а я тут такая стою и бездействую. Да у меня на руках экипаж!
– Док, уходим, – я выдавила, с огромным трудом оторвавшись от голоэкранов. И быстро добавила, словно очнувшись: – доложить результаты осмотра физического состояния экипажа.
Моему командирскому тону доктор если и удивился, то вида не показал. И докладывал очень толково: по-военному чётко и быстро.
Личный состав экипажа закончил полёт в состоянии близком к критическому. Нет, в моём личном присутствии рядом с людьми необходимости не было. Всем отлично знаком быстрый путь по тоннелю на базу. Нет, меня отговаривать от безумного выхода к только что севшему (как я очень надеялась) Крокодилу он точно не будет. Да, Бурашка уснула в коробке, вот в этой, я сам понесу. Она слопала банку пайка и теперь сладко дрыхнет. Устала, наверное. Нет, док сам меня сопроводит к Крокодилу, он же доктор, он должен. На базе есть прекрасно оборудованный медблок, с экипажем там разберутся ядроиды.
Я слушала молча и только кивала. Мы с доком неслись по спиральным проходам космического корабля, и я тщетно пыталась молится кому-то. Кому? Воображение разыгралось, и перед глазами стояла картина горящей платформы тринадцать и гибнущего Крокодила.
Мне все-таки невероятно везёт. Мы с доком успели как раз очень вовремя, я никого не убила.
Пока покидали корабль, пока ждали прибытия транспортировочного ядроида… Я бы уже побежала к платформе тринадцать, да как мне найти её в бесконечном сплетении подземных коридоров и терминалов? Док строго сказал, ожидать. Я послушалась дока и прыгала белкой вокруг его рослой фигуры. Ненавижу бессмысленное ожидание, когда время словно бы издевается надо мной, двигаясь медленно, неторопливо и вязко.
По моим ощущениям, до прибытия транспорта пришли целые месяцы, годы, столетия. Я поседела, состарилась, умерла и воскресла. Три раза. Площадка на круглых колёсах, со всех сторон ограниченная высокими поручнями, тоже двигалась неторопливо. Хотелось ей выдать пинка. Доктор молча смотрел на меня тёмным, полным сочувствия взглядом. Всё хорошо у него с чувством самосохранения.
Когда мы подъехали на полосу, я заметила издалека высоченного монстра, тащившего на плече обгорелое синее тело. Чудом заметила: клубы ядовитого дыма густо окутывали Крокодила.
Гесс.
Я не могла его спутать ни с кем. Какая же злая ирония: предмет моей детской влюблённости нёс на себе моего нежно любимого мужа.
Загудела сирена тревоги. Дико взвыли потоки воздушного охлаждения полосы. Они разогнали весь дым, но заставили Гесса склониться вперёд и буквально ползти. Меня вдруг пошатнуло, но док не заметил. Он пристально вглядывался вперёд, а потом неожиданно сунул мне в руки коробку с Бурашкой и легко перепрыгнув через высокое ограждение транспортной площадки, понёсся стремглав к своему капитану.
А я не смогла. Не смогла отпустить эту шервову ручку, не могла бросить коробку с Бурашкой. Стояла и выла, как дура. Мне тогда показалось, Грей умер. Его больше нет. И я умерла вместе с ним. Вселенная треснула, лопнула и рассыпалась пеплом. Медленно сползая по поручням, я обхватила ладонями голову и больно вцепилась пальцами в волосы. Я не хочу жить без него. Не могу. Сердце остановилось, душа разом высохла.
Острая боль привела меня в чувство. Бурашка сидела на моих плотно сжатых коленях и зло щурилась. На штанине порядком испачканного комбинезона проступало пятно яркой крови. Она что же… меня укусила? Бурашка?! Добралась, наконец, до добычи, решила сожрать? Эта мысль отрезвила. Плевать на меня.
Я скинула на пол зверька и, цепляясь за поручни, поднялась. В ту же секунду площадка затормозила, и за ограждение тут же ввалились мужчины.
– Привет… – бодро со мной поздоровался нынче покойный мой муж. – Я полежу здесь немножко?
И в это мгновение мой организм всё же сжалился надо мной. Сознание отключилось.
Приходить в себя, видя прозрачные стенки новенького оволятора, – очень, очень плохая привычка. Никогда так не делайте, вызывает эффект привыкания.
В эргокресле напротив дремал… мой синий муж. Судя по крепко потрёпанному виду, вполне даже живой. Весь сплошь покрытый заплатками и практически голый.
На полу чуть поодаль валялся и Гесс, плотно свернувшись огромным узлом, как умеют лишь кошки. Дока нигде видно не было. Жаль. Очень надеюсь, что с ним всё в
